— Я бы ни за что не причинила тебе вреда, — сказала Шарлотта. За последнее время она поумнела, усвоила кое-какой урок. В следующий раз она вспомнит мамин совет и сосчитает до десяти, прежде чем выходить из себя.
— Очень приятно слышать. Пожалуй, тебе следует одеться к ленчу. Давай-ка я помогу.
Он размотал штору, в которую она была завернута, словно разворачивал подарок, затем взглянул ка кучку одежды, аккуратно сложенную Шарлоттой.
— Нет, — бросил он. — Пожалуй, не сейчас.
Он опрокинул ее назад, на оттоманку, на этот раз уложив не для позирования, а для удовольствия. По обыкновению, его рот и пальцы довели Шарли до завершения прежде, чем он вошел в нее. Она давно утратила всякое самообладание в руках своего султана-пирата. Теперь в ней сливались отчаянное желание тоскующей жены и чувственное мастерство гурии, она прижималась в его горячему, твердому телу, обхватив ногами, растягивая и сжимая мышцы, пока его семя не выплеснулось глубоко внутри ее. Не было в мире ничего, кроме них двоих, их неровного дыхания, влажной и ароматной кожи. Шарлотта благословила непогоду за то, что она держит их в доме. Когда бы еще Шарли так радовалась ненастью?
— Я знаю, о чем ты думаешь, — прошептал Бэй.
— Глупый. — Она взъерошила ему волосы. — Тебе нипочем не догадаться.
— Ты очень счастлива, что вернулась в Дорсет.
— Это правда, но не это главенствовало в моих мыслях.
Он привлек ее еще ближе.
— Тогда расскажи.
Шарлотта испытала непреодолимое желание рассмеяться.
— Не обижайся, Бэй, но я думала о погоде. В конце концов, я же обыкновенная, скучная англичанка.
Дождь шел больше недели, день за днем одно сплошное мрачное свинцовое небо и бурлящий океан. Рука Бэя уже увереннее держала мелок. Вскоре он перешел на тушь и акварель, послав в Лондон за свежими красками. Он никогда не был мастером рисования масляными красками, но твердо вознамерился совершенствоваться, пока у него есть такая восхитительная натурщица. Шарли научилась расслабляться, и их фантазии вышли далеко за пределы пиратов и султанов. Каждый сеанс заканчивался пылким актом любви. Почти половина его времени с Шарли прошла, и Бэй уже скучал по ней.
Но однажды утром сверкающий солнечный луч пронзил кокон его кроватного полога. Комната купалась в свете настолько ярком, что Бэй подумал, что сейчас ослепнет. Шарли с тихим стоном отвернулась от ослепительного сияния и продемонстрировала ему свою белую спину. Бэй стащил с нее одеяло. Она была неотразима, как одалиска, которую он видел в музее, ее волосы цвета воронова крыла разметались по подушкам. Он тихонько соскользнул с кровати, чтобы взять альбом, и вернулся, желая нарисовать ее пленительные изгибы.