Этот разговор был Ширли не по душе, но последняя фраза Люка не понравилась ей особенно.
— Ему неизвестно, что ты его отец, — устало произнесла она. — Меня он узнает, когда придет время, а тебя...
— Он? — быстро повторил Люк. — Тебе известно, что это будет мальчик?
— Нет. Я просто так сказала. Ведь слово «малыш» мужского рода, а не женского.
— А... — Люк вздохнул, как показалось Ширли, с облегчением.
Может, я все нафантазировала? — подумала она. И Люк действительно не заинтересован в ребенке, как, собственно, и утверждает?
Тут вдруг Люк с чувством произнес:
— Как бы я хотел забыть о твоей беременности и жить, будто ничего не случилось!
Ширли покосилась на него.
— Что же тебе мешает?
— Не могу! — воскликнул он с досадой. — Понимаешь? Просто не могу отвернуться от этой проблемы, хоть убей!
— Все равно когда-нибудь придется это сделать. У тебя нет особого выбора.
Люк медленно покачал головой.
— Выбор существует всегда.
Несколько мгновений Ширли молчала, поджав губы, потом не без некоторого раздражения бросила:
— Ведь мы уже это обсуждали. И обо всем договорились. Сколько можно муссировать одну и ту же тему? Ребенок — моя забота.
— Я и не спорю.
Ширли перевела дыхание.
— Какой-то странный у нас разговор...
— Уж это верно. Давай я помогу тебе подняться и на том закончим. И не капризничай, потому что мне давно пора ехать в театр.
— Хорошо, — скрепя сердце согласилась она.
Войдя вместе с Ширли в спальню, Люк понял, что она была права, не желая пускать его сюда. Здесь был ее маленький персональный мир.
Ажурные занавески на окнах, розовые обои с рисунком в виде букетов, узкая девичья — иначе не назовешь — кровать, трюмо, на котором стояло множество флаконов с духами и еще какими-то жидкостями, а также тюбики и баночки с кремом. А вверху, на темных крепежных балках, висели кашпо с роскошными папоротниками.
Стена, возле которой стояло трюмо, сплошь пестрела плакатами и афишами со сценическими фотографиями Ширли — одной и с партнерами, — представлявшими собой фрагменты балетных постановок.
Увидев это, Люк усмехнулся про себя: в его доме было то же самое — оклеенная афишами стена. Только на них изображался он сам за дирижерским пультом. И находились эти плакаты не в спальне, а в устроенной в отдельной комнате студии.
Люк подвел Ширли к кровати, помог сесть и отступил на шаг. Он ни на минуту не забывал, что она беременна, к тому же плохо себя чувствует, но почему-то сейчас она показалась ему особенно красивой — даже несмотря на бледность и темные круги под глазами. Русые кудри изящно обрамляли ее лицо, полные, Но сухие сейчас губы странным образом выглядели эротично, взгляд серых глаз словно был наполнен тайной.