А вот что делать, действительно, если дурдом этот уже не на внешнем рейде Адена, и не в Могадише, а в порту пяти морей заваривается?
Куда бежать? Не паниковать? Приветствовать восстановление порядка в стране? Как-то не тянет нас назад в этот порядок. Политического убежища просить под пальмами и кактусами? Семьи у всех, однако.
Стали с ближайшим промыслом нашим, под Западной Сахарой, связываться. Там тоже — никто ничего толком. Даже флагмана.
Джон приехал попозже. Бэмби уже новостями из своей личной жизни напоследок поделилась, борщецу навернула и укатила.
Устроилась ничего. Хозяин кабака — богатей местный, но — жмот. Не для того она от комсомола сбежала, чтобы на тех же любительских началах, на шарика, греблей заниматься. А за хореографию жмот платит — страусам на смех.
Но ничего. Вроде, повёлся один бойфрэнд пощедрее. Цепочку вот презентовал. Нет, машину — ещё нет. Отдолжила, чтоб к нам съездить. Ничего, схавает. А не схавает — скатертью дорожка. Они все половые маньяки какие-то, на белых бабах помешаны просто, так что промысловых объектов хватает. Не пропадёт наш оленёнок в джунглях африканских, держи карман шире. Нужно будет — танец живота разучит. Молодость одна дана, а пенсия у кордебалерин — ранняя.
Только вот, борщу иногда до спазмов в желудке хочется. И речь родную, желательно с матерком, слышать охота. Витька наш, поварёнок, борщу вчерашнего ей налил миску, обматерил, как в столовке портовой, и стал невзначай выяснять, все ли желания гостьи этим исчерпываются. А она ему:
— Витька, вот представь, вырвался ты с камбуза своего в бордель, а там — борщи, борщи, борщи…
Но приехал Джон, кэпа с собой в офис забрал. Тоже переживает, каким концом московский междусобойчик по нему, Джону, и бизнесу его ударить может. Это ж может так случиться, что месяц всего отработали на него — и бай-бай Джонни. А то ещё, чего доброго, линкор "Парижская коммуна" вызволять нас из Джоновой кабалы пошлют. А издержек уже понесено — порядочно.
Такие дела.
О том, что мы снова самостийны, узнали с промысла, от одесситов.
— Это ж под каким флагом нам теперь? — первый вопрос.
— Да понимаю, что жовто-блакытный, каким полотнищем вверх его поднимать?
Этого даже одесситы не знали.
— А ты, Юрко Фэдоровычу, нэ поспишай, — Никитич сразу на родную речь перешёл.
— Свидетельство на право плавания под флагом СССР у нас? Другого не выписали пока — значит нечего и занавески переводить.
Стали разбираться, кто есть ху, как первый и последний общий наш президент говаривал.
Второй механик — бульбаш.
Валёк — херсонский. Старший механик в третьем поколении.