Сразу и проблемы у Джона нашего кончились, и денег чемодан нашёлся, и бочек порожних под масло целый грузовик подвёз.
Договорился капитан с братским судном одним о точке рандеву, чтоб и нам поближе, и ему не у флотинспекции под носом. Ну и гуляющих джонов некоторое количество на эту морскую прогулку пригласили: пятый месяц в рейсе мужчины, горбы верблюжьи, поди, совсем набок завалились.
По уму, следовало нам тогда не останавливаться до самого Гибралтара с тем чемоданом, и с Джончиком даже впридачу. Не стоило даже за борт его майнать, чтоб к берегу на надувном матрасе плыл. Посидел бы в Херсоне где-нибудь на биче, как мы в дыре его африканской на бобах сидели, глядишь поумнел бы.
Время подхода так рассчитали, чтоб к промыслу ночью подойти.
— Врёт наш спутник навигационный, наверное, — Никитич кэпу говорит.
— Промысел ночью миль за сто в океане видно по зареву. А тут — темно, как в Албании. Ни одного огня.
Но нет, мигает прожектором нам одессит. Точно вышли.
Зыбь от юго-запада шла, штивало нас изрядно, но одессит вывалил за борт пару кранцев оренбуржских, от волны нас прикрыл — "болото сделал", присосались мы к его борту — можно работать.
Ну, как обычно: толпа к борту вывалила, даром что ночь. Как у вас? А у вас что?
Жалуются одесситы. Пароходов десять всего работают, все остальные под арестом в Пальмасе да в Луанде, кого где угораздило. И ещё: перед рейсом управа со всего экипажа расписки выдерла, что валюту в случае финансовых затруднений требовать не будут. А не хочешь подписывать, в рейс не иди, замена есть. Так что цены получились самые что ни на есть демпинговые, в половину пальмасовских ченчёвщиков даже не вышло.
Но что тут думать? Трясти надо. Грузиться то-есть. Кэп с Джончиком у одессита на борту, бухгалтерией занимаются. А мы тем временем трюм да танки топливные запрессовываем. До рассвета управились, побратались с одесситами маленько, и разбежались.
Были б мы более тёртыми калачами на тот момент, можно было бы и с Джоном работать. Это ж игра такая увлекательная: кто кого в дураках оставит. Ты хозяина, или наоборот. Без нервов, улыбаясь, как они это могут:
— А можно стулья утром, а деньги вечером?
— Можно, но деньги вперёд.
Он за каждые десять долларов трясётся, если десятку эту тебе отдать нужно. Так же и разориться недолго, это ж не в кабаке штуку за вечер оставить. А ты топливо сэкономленное в Югославии, или там, в Грузии, сдай, вернёшь с лихвой.
Он с зарплатой тянет восьмой месяц, всё денег у него именно на тебя не хватает. А ты сядь рядком на крышке трюма: выгрузки не будет, пока не будет стульев.