— Вы днём хоть на ключ закрывайтесь, — прыснет вдруг на полуфразе Светка.
— Колька стучать не догадывается. Старые мы уже для этого в его представлении.
Да, Светка теперь — хозяйка. Даже не верится, что этот дом не развалится и виноград не усохнет и без бабы Нины. Она казалась мне вечной. Всегда улыбающаяся и рада любым гостям.... и сейчас не назову её старухой. И представить не мог, что, попрощавшись однажды, можно, вернувшись, уже не застать её.
Всех и всё пережившая женщина.
Раскулачивание двадцатых, когда половину семьи повысылали кого в Вологду, кого в Астрахань.
Голод тридцать третьего. Когда оказалось, что сосланные живут лучше оставшихся, хотя бы потому, что — живут, а картошка у хохла дозревает и в Вологде.
Похоронку на мужа, погибшего ещё в финскую. Я и не знал лет до пятнадцати, что тётя Валя — не родная дочь деда Вани, оставшегося жить здесь после службы. Он после войны дослуживал здесь на пограничной заставе. Так и прирос. Ни разу в Рязань свою не ездил даже. Чем она так его приворожила? Смотрю послевоенные фотографии. Красивая была женщина.
В войну самым добрым человеком оказался для неё, как ни странно, захватчик-немец. Зашёл во двор: "Млеко, яйко…" Какое млеко у вдовы с малым дитём? И козы-то нет, не то то коровы. Дала ему арбузов. Когда заплакала дочь и баба Нина побежала в хату, немец аккуратно положил арбузы у калитки и тихо ушёл, оставив на столе посреди двора четвертинку солдатского своего хлеба.
Свои, только свои издевались. Особенно над ней: муж не вернётся и не отблагодарит.
И на фронт, за сто с лишним километров ходила она с двумя мешками продуктов на спине, для младшего брата и для мужа сестры. Пацаны лопоухие. Их сразу и мобилизовали, как только наши вернулись. Нашла. Очень не любит с тех пор азиатов. С кем угодно договоришься, чтобы пропустил, хоть с грузином. А эти: "Не положено", — и хоть на колени падай перед ним… Всё потому, что сала не едят.
Пожалуй, это было самое дальнее её путешествие за всю жизнь. Хотя нет. Ей ведь и гораздо дальше пришлось побывать не по своей воле. В тюрьме. В пожилом уже даже возрасте. Велика была страна родная. Этапы длинные.
Мать рано умерла. Младшая сестра, брат, отец, слепой ещё с гражданской, тётя Валя мелкая — всё на ней.
И похоронила всех, кроме сестры.
И, вроде бы всех бед мало, ещё и дочку свою пережить пришлось. Светка тогда уже в институте училась, а Колька, он поздний ребёнок был, как-то сам собой прижился у бабки. К отцу наведывался только. И Светка вернулась жить не к нему, а к бабушке.
Вроде бы — каторга, а не жизнь. Но никогда не слышал я от неё жалоб. Всегда с улыбкой, всегда при деле каком-то. И ушла, как прожила. Спокойно. Не готовясь загодя. Будто знала, что вот вчера завещание рано ещё писать было, а сегодня… За Светку переживала, что хату делить станут. Наследников всегда больше, чем родни.