Согласно бунтовщицких традиций, вешать Падлыча собирались на рее, между антенной УКВ-станции и спутниковой антенной, но подоспевший на пеленгаторный мостик Акопян ракетницей разогнал бунтовщиков по шхерам и вытащил своего Чифа из удавки. Говорят, Падлыч даже не поблагодарил своего спасителя. Такой уж характер.
Более того, аж из шортов тропических выпрыгивал, когда Фокусник в Пальмасе погорел. Метил в капитанское кресло. А пуркуа бы не па? Диплом позволял.
Старания его неожиданно оказались бескорыстными. В освободившееся кресло за обеденным столом сел орел-мужчина. Разочарование по поводу собственного бескорыстия старпом постарался проглотить незаметно. Столь же стоически глотал он и варево из пауков, жаб и сороконожек, выдаваемое на гора через раздаточное окно камбуза:
— Спасибо, Маргарита Иванна. Вкусно — пальчики оближешь, — и все это с улыбочкой. С ехидной, правда, но улыбаться иначе Падлыч попросту не умел.
Дед, простая душа, привыкший величать поварих Ритками, сначала не уловил этого нюансика. Утратил чуткость, оглох около своих дизелей. То ему пересолено, то топором капуста рублена, то каша сыра, то котлеты подгоревши… Ничего, дня через четыре и он "вошел во вкус".
Правда, оба старших, и помощник, и механик, были уличены матросом-артельщиком в том, что взяли "на лавочку" энное количество тушенки, достаточное для автономного перехода до Луны и обратно при трехразовом питании, что послужило сигналом третьему помощнику и второму механику запастись колбасным фаршем из расчета на рейс до спутников Юпитера. Пока далекая от астрономии траловая команда собиралась с мыслями, смекнувший кое-что Ревизор прикрыл эту лавочку.
— Так нет уже ничего на ларьке, — заявил от старшему тралмастеру, цыкая зубом в дверях своей каюты. Из дверей шел запашок печеночного паштета.
— Спасибо, Маргарита Иванна, пальчики оближешь, — рефреном неслось из столовой.
И дернул его бес дать петуха в этой спетой капелле гурманов. При полном аншлаге в ложах и на галерке его угораздило пропеть арию о вкусной и здоровой пище в виде поучений сокоешнику Феде, молоденькому совсем пацану из вербованных.
— Борщ украинский, Федя, — сказал он, помешивая ложкой бурую жидкость в миске.
— Сварить мясной бульон и процедить. Очищенные коренья и свеклу нарезать, правильно, Федор, соломкой. Свеклу тушить 20–30 минут, добавив при этом жир, томат-пюре, уксус и бульон. Нарезанные коренья и лук слегка поджарить с маслом, смешать с поджаренной мукой, развести бульоном и довести до кипения…
Ритмичное чавканье, обозначавшее борьбу челюстей с вязнущим в зубах мясом, разом стихло. Кто-то всхлипнул, лектор продолжал в полной тишине: