— Ханна! — (Девушка неистово билась на полу, в темноте, завернутая в упавшее вместе с ней одеяло.) — Стой, погоди, я здесь, я сейчас тебе помогу! — Потребовалось всего несколько секунд, чтобы освободить ее, но после этого она, к удивлению Зака, вскочила на ноги.
Комната освещалась лишь тусклым сиянием луны, но Зак готов был поклясться, что Ханна яростно сверкает глазами и грудь ее вздымается от гнева.
— Ханна, что с тобой?
Зак щелкнул выключателем, и в следующую секунду пожалел об этом. Ханне явно приснился кошмарный сон. Рубашка у нее насквозь промокла и прилипла к телу, кожа на свету влажно блестела. Она обхватила себя поперек туловища, одновременно разя Зака уничтожающим взглядом.
— Ты! — только и выговорила она.
— Да, я. — Он все еще стоял на коленях. — Плохой сон приснился?
— Нет, не плохой! — Она откинула с лица волосы и перевела дух. Потом, продолжая сердито сверкать глазами, пронеслась мимо Зака. Дверь ванной с шумом захлопнулась, Зак вздрогнул.
— Ханна, ты что?
— Ты спишь голым! — донеслось из-за двери.
Да, действительно. Он и не подумал об этом, когда пулей помчался к ней, боясь, что случилось что-то серьезное.
— Я принимаю душ! — крикнула она сердито. — Холодный!
Теперь до него дошло, и польщенный Зак негромко рассмеялся низким, глуховатым смешком.
— Ага! Тебе приснился эротический сон. Про меня.
— Еще чего! Даже не думай вбивать это себе в голову. — Ее слова перекрыл шум воды.
Молодой человек с довольным видом уставился на закрытую дверь. О, он будет вбивать это себе в голову, и еще как!
Она по-прежнему его хочет!
Вскочив на ноги, Зак приблизился к двери ванной и негромко постучал.
Ответа не было.
Правда, она не потребовала: «Уходи!» Зак потеребил дверную ручку, которая вдруг легко повернулась под его рукой.
Она не заперла дверь!
Зак озадаченно помедлил и в конце концов расценил это как приглашение.
Ханна сказала неправду. Вода была горячей, очень горячей, и, стоя под острыми, упругими струями, она старалась привести в порядок спутанные мысли.
Но — увы! — безуспешно.
Горячий душ, бьющий по ее холодному, как ледышка, телу, изгонял из него озноб, согревал и размягчал, пока Ханна не почувствовала расслабленность, лень и негу. Руки привычно двигались, растирая тело, и постепенно Ханна начала ощущать себя как-то по-другому, становилась какой-то другой. Нескромной, что ли. Сексуальной. Ощутила вожделение. Будь проклят этот человек! Теперь она больше не могла думать ни о чем другом — только о том, как бы заняться с ним любовью.
А любовь с Заком — это было что-то невообразимое, потрясающее! В любви он был пылок, неукротим… и еще… о!., вопиюще, до неприличия сладострастен. Но при этом — что еще важнее! — несмотря на весь пыл страсти, они были близки и на каком-то ином, более глубоком уровне.