Густав не спал. Он пытался уснуть, но, после того как он целый час дергался и ворочался под одеялом на мокрых скомканных простынях, окончательно решил, что заснуть не получится. Нужно было просто дождаться, когда организм сам отключится под заунывный шорох морозного ветра за окном.
Странник откинул одеяло. В комнате не было жарко, но его тело пылало, будто его натерли перцовой водкой. Иногда полусонное забытье способно творить чудеса, Густав не раз замечал, что стоит задремать хотя бы на несколько минут, и по пробуждении тебе уже не холодно. Это помогало осенними и зимними ночами. Конечно же, он еще ни разу не сталкивался с такой низкой температурой, как в России, но у хирурга дома было теплее, чем на улице.
Густав перевернулся на левый бок, подоткнув кулаком подушку под щеку.
Хирург открыл ему глаза на многие вещи. Но взамен он отнял спокойствие и какую-никакую, но уверенность в будущем. Хотя бы в том плане, что странник знал, сколько бы лет ни минуло, он по-прежнему будет колесить на корабле, заниматься спортом, слушать тиканье женских часов, висящих на зеркале заднего вида, отстреливаться от мутов и наслаждаться свободой. Вращая рулевое колесо, делать все, чтобы сберечь мир, наполненный привычными вещами.
Странник закрыл глаза и протянул руку вперед, едва шевеля пальцами. Он представил, что ощущает грубую, рельефную текстуру колес. Затем картинка сменилась, и вот уже пальцы касались наполовину стертой, грязной наклейки в виде головы зайца, что находилась на задней части корабля. Еще одна смена кадра, и вот странник на крыше машины, и под напряженными подушечками его пальцев сильно нагретые солнечные батареи.
Он все это знал. Каждую деталь, каждую частичку своего мира.
А хирург пытается вовлечь его в мир внешний. Вытащить, дав команду через передатчик, вживленный в него в далеком детстве.
«Как я вообще мог смириться с этим? — подумал Густав. — Как?»
Он нащупал крестообразный шрам и вцепился в волосы, оторвав голову от подушки, и тут же с силой зарылся в нее обратно.
«Еще недавно я и мысли об этом допустить не мог. А если и мог, то не был таким чудовищно пассивным. Боги, как же так? У тебя в голове силиконовая херня, говорит мне Кир. Ух ты, говорю я, она похожа на презерватив? Ты ли это, странник? Или это давно уже кто-то другой?»
Густав сильно, до рези в глазах, зажмурился, и в абсолютной тьме запрыгали белые точки. Он попытался вспомнить какой-нибудь не слишком важный момент из своего детства, но не получилось. В памяти всплывали только важные, знаковые моменты, забыть которые было вообще никак нельзя.