Он сказал со вздохом:
— Слушай, у меня голова пухнет от твоих загадок. Расскажи лучше толком, а? С начала до конца. Как на комсомольском собрании.
Она засмеялась:
— Ну что тут рассказывать? Все очень примитивно. Познакомились в турпоходе, он был с женой, но весь вечер с ней не разговаривал. Представляете: ночь, костер, гитара, ну и вино, конечно. Всем весело, дурака валяют, танцы устроили под собственный визг — кто в купальнике, кто в тренировочном. А он сидит в сторонке на бревне и молчит. К нему, естественно, лезут, он отшучивается — он вообще остроумный, а в глазах такая тоска. Ну а мне семнадцать лет. Та еще дура была! Кривляюсь вместе со всеми, а сердце — только что не разрывается! Ну вот не могу терпеть, что рядом хороший человек мучается… Потом села в сторону и тоже давай молчать — из солидарности. Сижу и придумываю, какой он тонкий, ранимый, как больно ему сейчас, как противен весь этот бардак…
Грубое слово она произнесла просто, словно обычное.
— Ну и, разумеется, как жена его не любит и только сосет кровь… Знаете, такое было настроение! Тем более пить не умела, а в тот вечер — что я, глупей других?.. В общем, в лепешку бы расшиблась, только бы ему стало хорошо.
— Сколько ему лет? — спросил Батышев.
— Сейчас тридцать пять. А тогда — тридцать один.
— Красивый?
— Нет, — без раздумий ответила она.
— Но?..
— Обаятельный. Худой, нелепый, руки болтаются. И очень умное лицо.
— Ну, значит, сидишь ты, жалеешь его, — напомнил Батышев.
Девушка кивнула:
— Ну да. Молчу и придумываю, как бы ему помочь…
Она усмехнулась, словно вспомнив что-то.
— Короче, подошла к нему и все это высказала.
— А он? — спросил Батышев.
— Погладил по плечу. «Спасибо», — говорит… Пошли на речку, там берег песчаный, низкий. Я ни о чем не спрашиваю, несу какую-то чушь. А он — ни слова. Потом вдруг говорит: «Ладно, малыш, не тревожься. Все будет нормально. Хочешь, стихи почитаю?» Думаете, я случайно сегодня для гадания Элюара вытащила? Четыре строчки с тех пор помню.
Батышев посмотрел на нее вопросительно, и она прочла:
На двух половинках плода —
На спальне, продолженной в зеркале,
На кровати — пустой ракушке
Я пишу твое имя.
— Хорошие стихи, — сказал Батышев.
— Вы представляете, как они мне тогда?
Она вновь усмехнулась виновато и грустно.
— В общем, ходили, ходили по берегу, за мыс ушли. Ночь теплая, август. Ну что, говорит, будем купаться?.. Ему-то хорошо, он в плавках, а мой купальник у костра сушится. Но вот понимаете — не могу сказать ему «нет»… Ничего, говорит, разденешься и в воду, а я отвернусь… Разделась, оборачиваюсь — стоит лицом ко мне.