Опасения Волконского по поводу Максимова оснований не имели, и это хорошо показали последующие события. Войсковой атаман, если и колебался за полгода до апрельских событий, то после убийства булавинцами Долгорукого быстро от колебаний избавился. Своими действиями против них, расправами и письмами в Москву и воеводам более чем красноречиво определил свою позицию.
Через несколько дней, будучи еще в дороге, на реке Быстрой, Максимов пишет воронежскому воеводе Колычеву:
— Северской Донец весь отложился (от Черкасска, перешел на сторону Булавина. — В. Б.) и збираетца с вором же Старо-Айдарской станицы с Семеном Драным. Хопер, и Бузулук, и Медведица, и по Дону, сверху до Курманьяра Нижнего на низ, все изменили ж с Кондрашкою Булавиным, хвалятца взять Черкаской и Троицкой, а меня, атамана, и старшин побить до смерти.
Войсковой атаман признает, что почти вся область Войска Донского перешла под знамя Булавина. Исключение — немногие городки по Дону, расположенные южнее Нижне-Курманьярского городка. Из более дальних станиц по-прежнему сохраняли верность Максимову Донецкая, Казанская, Усть-Медведицкая, Правоторовская, оставшиеся в тылу главного повстанческого войска.
Одновременно с продвижением Булавина вниз по Дону действовали его сподвижники на границах северного Придонья. Через день после сражения на реке Лисковатке Волконский слушал в Козлове рассказ двух крестьян — Гура Лычагина и Ерофея Скоробогатого. Оба они из «такайских селищ» (на реке Такае, одном из правых притоков Хопра), «пришли для извету (доноса. — В. Б.) в Козлов про воровских казаков». Гур Лычагин третий год жил «на новых своих помесных дачах» (на полученной им земле) в селе Никольском, в коем дворов было «с 60»; в соседних деревнях, Михайловской и Козьмодемьянской», «с 70» и «с 40». На четвертой неделе великого поста приехали к ним атаманы — пристанский Иван Степанов и беляевский Кирила Зиновьев сын Борыбина — с «воровскими казаками, человек 40 или больше», с оружием и знаменем. Собрали круг и говорили жителям всех трех деревень, чтобы они шли к Булавину. Если не пойдут, то с каждого двора по человеку посадят в воду; «а потом достальные жители чтоб землю очистили, та-де земля и речка их, казачья».
Казаки избрали в тех деревнях атаманов и есаулов, велели им деревенских жителей «привесть к вере (присяге. — В. Б.), что им в Крым и в Литву не отъезжать, а стоять бы с ними заодно за дом пресвятые богородицы и за провославную веру и за великого государя».
Сказали восставшие и о приказе Булавина:
— Хоперских, и бузулуцких, и медведицких городков казакам всем он, Булавин, с товарищи заказали, чтоб хлеба на три года не пахали отнюдь никоторыми делы для того, что на те на три года будет кровопролитие.