Из Михайловской повстанческий отряд поехал в Ключи и другие деревни «для такого ж возмущения». А по их «наговору» из такайских сел ушли к ним восемь бурлаков. Из крестьян же никто не пошел. Более того, если верить Гуру Лычагину, они решили идти с изветом «в Русь». Но сразу в Козлове о том «не известили для того, что нельзя было из тех деревень Козлову пройти, потому что они, воры, в тех деревнях и в ыных местах по степи ездят непрестанно».
Тот же Лычагин однажды разговорился с работниками коз ловца Василия Анцыфорова. Они гнали его «скупную скотину» мимо деревни Никольской. В беседе ему поведали:
— Приходили в Пристанский городок к атаману Ивашке Хохлачу четыре человека работников с поделки от готовности на корабельное дело лесных припасов, что готовят по наряду с Воронежа на реке Битюге.
— Зачем? — поинтересовался Гур. — В его войско?
— Нет. Били челом, что им, работным людям, лесные припасы готовить тяжко и чтоб он с казаками от той тягости их оборонил.
— Что ответил Хохлач?
— Собрал казаков человек с 200 с ружьем, и поехали они на тое поделку для взятья немца, которому-то поделка приказана, и для оборону их, работных людей.
— Что они на той поделке учинили?
— О том не слыхали и не знаем.
— Еще что слыхали?
— Говорили нам, что к тем казакам деревни Ключей черкасов поехало многое число. А в деревню Михайловское из Козлова приезжал подьячий Игнатий Соколов со стрельцами для отводу земли. И их те казаки били и грабили, а подьячий читал их прелестное письмо; а какое, про то мы не знаем.
То же рассказал Волконскому и Ерофей Скоробогатов. Показания обоих изветчиков, как и другие данные, рисуют картину довольно противоречивую: часть местных крестьян присоединилась к восставшим, другие не торопились это делать, отказывались. Нужно учесть еще, что лазутчики, изветчики в своих рассказах, чтобы угодить воеводе или подьячему, выставить себя в выгодном свете, одни факты скрывали, другие выпячивали, третьи, как говорили в старину, перекраивали на свой салтык (лад, строй, уразумение. — В. Б.). Во всяком случае, агитация булавинцев, принявшая очень внушительные размеры, всколыхнула простой люд русских придонских уездов.
Еще один изветчик — Михайло Остафьев сын Томахин — сообщил Волконскому, что из его родного села Спасского, Талецкое тож, и села Керши, бывших вотчин тамбовского архиерея, многие крестьяне, в основном молодые парни, в прошлом и нынешнем году ушли в Пристанский городок, «к вору Булавину в помочь». Другие хотят бежать к казакам на Хопер и Медведицу. Воевода поинтересовался: