— Батюшка Илья Григорьевич да Василий Большой Лаврентьевич Поздеев! За что вы напускаете на меня атамана Лукьяна Максимова с войском и с калмыки, которые били на меня с воровским его войском? И я с ним, Лукьяном, попрятились (от «пря» — спор, стычка. — В. Б.), и он, Лукьян, от меня с войском, покиня денежную казну и пушки, побежал в Черкаской. И чтоб ты, Илья, и Василий по моему прошению ево, Лукьяна, с старшинами — с Ефремом Петровым, о Обросимом Савельевым, с Микитою Соломатою, с Иваном Машлыченком — дали на поруки или, сковав, держать велели.
Вероятно, Зерщиков и Поздеев Большой сыграли какую-то роль в аресте названных старшин. Недаром, когда Булавин вошел в Черкасск и начались казни и ссылки его противников, Зерщикова и Поздеева Большого не тронули; только младшего Поздеева сослали.
Арестовывал старшин Игнатий Некрасов, ставший одним из ближайших сподвижников Булавина, убежденный раскольник, стойкий противник царских воевод, всех неправедных начальников. Он отвез их в Рыковскую станицу, где остановился у своего брата Булавин. Здесь по приказу Кондрата всех старшин наказали плетьми и посадили «за караул».
Вскоре Булавин созвал круг в Черкасске. Казаков собралось много — глазом не охватишь. Булавин, окруженный помощниками, стоял на возвышении. По его знаку в круг ввели Лукьяна Максимова и других арестованных. Булавин поднял руку и, когда стихло, начал громко говорить:
— Господа казаки! Все вы помните, как в прошлом 707-м году осенью в Черкаской по посылке московских бояр пришел князь Долгорукий с офицерами и солдатами для сыску новопоселенных на Дону беглых людей. А они, — Булавин указал на старшин, стоявших, понурив головы, у помоста, — тех новоприхожих людей за взятки у себя принимали и укрывали в домах своих и зимовьях; а те на них работали. А полковника Долгорукого мы убили не собою, а с их совету. — Булавин снова ткнул пальцем на Максимова.
— Знаем!
— Слыхали про то!
— Говори дальше!
— А потом они, Лукьян и старшина, положили в том вину на меня на одного и ходили на нас войною, многих побили и в воду сажали, вешали и носы резали. А городки наши по Донцу и запольным рекам сожгли и разорили. А делали они такое злое дело, норовя и угождая московским боярам и воинским начальникам.
— Смерть им!
— Изменники! Ироды проклятые!
— Сколько людей загубили!
— А когда мы по совету с рыковскими, скородумовскими и другими казаками входили на остров по мосту, и в те поры Лукьян стрелял по нас из пушки, из-за перил, от своего атаманского дома. И за те свои вины и измены достойны они...