— И мне их никоторыми делы догнать было невозможно для того, что я иду обозом, а конных драгун послать было невозможно для того, что у них конница лехкая и многолюдно, и при них же и запорожцы.
Сообщает князь царю о словах, сказанных ему казаками Сумского полка, потерпевшего поражение от повстанцев:
— А которые, государь, выходцы сумские вышли ко мне и сказывали: слышали-де они от них, воров, что говорили они, воры, чтобы им на меня ударить. И я, государь, по тем их словам жду их во всякой осторожности. И по се, государь, число они не бывали. А по ведомости, государь, сказывают их гараздо людно. Атаманами у них: первой — Драной, другой — Беспалой, а полки у них у всяково особые.
Узнал майор и о присылке к Драному посланца от Булавина:
— И ведомость, государь, такая есть через Шидловского и через других, что, конечно, к ним будет вор Булавин сам вскоре с полками.
В связи с этим он испрашивает у Петра инструкции:
— Что повелит Ваше величество мне делать: к Черкаскому ль итти или украинные городы оберегать?
Долгорукий планирует объединение своих полков с бригадой Шидловского. Полк Андрея Ушакова, подходивший к Изюму, должен идти к Азову, и князь велит ему пока обождать, не выступать прежде, чем удастся выяснить, можно ли двигаться к Азову, поскольку, по словам самого Ушакова, «от воров пройти не без страху».
Воеводы-каратели с немалым опасением следили за действиями повстанцев, вели себя осторожно. Их командующий ожидал подхода самого Булавина с полками и потому готовился к обороне украинных городов. Правда, от Толстого он получил обнадежившие его известия: у Булавина в Черкасске осталось менее двух тысяч человек; казаки из верховых городков «разбежались все по домам, опасаючи приходу наших полков. И с такими, государь, малыми людьми итти ему под Азов невозможно». Азовский губернатор не раз уже получал вести, в том числе и из Черкасска, от казаков-заговорщиков, о предполагаемом походе Булавина на Азов. Но посылка войск Драного, Некрасова и других атаманов существенно уменьшила силы повстанцев в донской столице, распылила их. К тому же Булавин направлял новые подкрепления своим атаманам, и бывало так, что у него самого оставалось всего пять-шесть сотен человек. Но появлялись новые, и силы его увеличивались. Одни уходили домой, другие, наоборот, покидали родные очаги и шли в войско Булавина.
Силы повстанцев, их успехи в мае — июне производили соответствующее впечатление, в том числе и на карателей. Долгорукий после разгрома восставшими Сумского полка приходит к выводу, что от булавинцев вряд ли дождешься покорности; с ними нужно расправляться так, как царь указывал в первых своих весенних распоряжениях («жечь без остатку, а людей рубить»); да вот беда — войск мало: