Царя разбирало нетерпение; раздражение готово было прорваться вспышкой гнева. Но, спасибо ему, в двери возник денщик:
— Александра Данилыч, светлейший князь, прибыл.
— Здравствуй! Рад! — Петр быстрым шагом встретил на середине горницы Меншикова. Что медлил?
— Здравствуй, мин хер! Делов много, задержали...
— Данилыч! Сколько разов тебе говорил: важней дола государева нет ничего. Аль не упомнил?
— Помню, помню, мин хер! Да с делами воинскими — государевы ведь! — мороки много — рекрутов, хлебных запасов, зелейной казны присылают с большим недобором. Погонять приходится...
— Ведомо мне о том. Приказал послать указ в Москву к боярам, поспешать велел. Ругать много приходится. — Посмотрел на друга, потеплел. — Не все такие помощники, как ты.
— Спасибо, государь, на добром слове. Ты знаешь: все сделаю, что приказать изволишь.
— Ну и ладно. Поговорили, и хватит о том. Не возгордись только! Гордыня непомерная мало кого на путь истины приводила.
— Как можно, мин хер?! Да я...
— Довольно, довольно! Знаю... — Посмотрел пытливо. — Я тебя, Данилыч, давно спросить хотел: на тех землях, что ты под Тамбовом получил, все ли благополучно?
— За то пожалование, государь, я тебя благодарил и вечно о том помнить буду. Пишет управитель, что землица в той даче зело добрая, плодородная. Рожь и ячмень растут хорошие. Все бы ладно, да одно плохо...
— Что, людишки бегут?
— Бегут. — Меншиков вздохнул сокрушенно. — Я уже неединожды приказы слал: построже с теми подлыми людишками, кои в бегство уклоняются.
— Помогают твои приказы?
— Не очень, мин хер... — Светлейший снова вздохнул. — А сказать откровенно, никак не помогают.
— Так и знал.
— На то ж жалуются другие окрестные владельцы.
— Кто?
— Репнины князья, бояре Романовы и Нарышкины...
— Родственники мои, — задумчиво протянул царь. — М-да-а... А земли Войска Донского далече ли от ваших?
— Да рядом — по Хопру, Медведице, Бузулуку и их притокам.
— И в других местах то же деется.
— Так, мин хер. В воронежских дачах и по Слобожанщине помещики и монастыри рядом с донскими казаками живут. Споры и драки не переводятся. Сам знаешь — по Бахмуту и иным случаям.
— Знаю. Хорошо знаю. Давно. Донцы вон с епископом Митрофанвем воронежским задрались из-за земель в угодий Борщевского монастыря, к югу от Воронежа верстах в сорока. Земли-то, вишь, были во владении у казаков. А когда молод еще я был, при зазорном том лице [16] их отобрали у казаков и передали Митрофанию. Вот они с тех нор и злобятся. Потом еще описали земли по Битюгу, а там наша дворцовая волость появилась — более тыщи дворов и близ пяти тыщ крестьян обоего пола. Опять крик подняли те... И по другим случаям зацепы бывали.