Вечером все было готово, и новые жильцы, пообедав, могли отдохнуть. За обедом Сабреташ сказал:
— Здесь, милое дитя, надеюсь, что вы будете спокойны и здоровы, а то я замечаю, что от той встречи вас совсем перевернуло. Вы потеряли даже аппетит?
— Мне есть не хочется…
— Вы устали, но я надеюсь, что сон, спокойствие будут иметь благотворное действие, надеюсь, что вы поправитесь! Повторяю вам, что мы далеко, в другом квартале Парижа… в расстоянии целого лье от прежнего места жительства.
— О! Тем лучше! А жители того квартала не ходят сюда?
— Если они и ходят, то все-таки реже их можно здесь встретить, нежели там.
— Но я лучше не буду выходить…
— Чтобы еще захворать! Повторяю вам, что здесь другой свет… другие люди… Ах, кстати, я заметил, что этот негодяй, которого мы встретили третьего дня, говоря с вами, называл вас Вишенкой?
— Да… когда я пришла ночевать в тот дом, то сказала свое имя.
— Не находите ли в таком случае, что благоразумнее вам переменить имя?
— Да, в самом деле! Не надо больше звать меня Вишенкой.
— Какое же имя хотите?
— Мне все равно, выберите его сами для меня, дайте мне такое, с которым бы я могла позабыть свое прежнее имя.
— Признаться сказать, не много я знаю женских имен. Постойте, помню, была у меня сестра, она умерла ребенком, звали ее Агатой. Нравится вам это имя?
— Это имя мне очень нравится, особенно потому, что это имя вашей сестры.
— Хорошо! Стало быть, решено, вас теперь зовут Агатой, те, которые бы вздумали вас звать иначе, будут ошибаться… вам нечего их узнавать, этих глупцов.
— А Петард… он знает, что меня зовут Вишенкой.
— Ах! Черт возьми, правда!.. Но Петарду сочиню какую-нибудь историю, он поверит. Кроме того, не знаю еще, когда мы с ним увидимся. Не зная нашего адреса, не скоро нас бедняга разыщет. На днях как-нибудь зайду в его кофейню, но дело не к спеху.
— Почему же, друг мой? Ведь он ваш старый товарищ… он вам предан… да и вы с ним весело время проводили.
— Так, дитя мое, но мне казалось, что иногда он вам надоедал.
— Мне!.. Почему вы так думаете?
— Почему?.. Я вам сейчас скажу, так как мы должны всегда говорить прямо, откровенно друг с другом, хитростей не может быть между нами. Видите ли, я заметил, что в сердце моего товарища загорелась любовь к вам, и видно было, что это вам не нравилось. А что, правда или нет?
— Да, друг мой, правда. Но, однако, бедный Петард ничего такого не говорил, что бы могло мне не нравится. Никогда ни слова.
— Вот как! Еще бы он попробовал говорить вам глупости… разве он не смотрит на вас как на мою племянницу? Довольно того, что вы находитесь на моем попечении. Но я не того боюсь, допустим, что Петард ухаживал бы за вами, влюбился не шутя и, наконец, сделал бы вам предложение, к тому ведь шло. Согласились ли бы вы выйти замуж за него?