Сэм Харди открыл было рот — и закрыл снова. Он поднялся, и Петтигрю, уже пожилой человек, тоже встал вслед за ним.
— Ладно, — согласились они, — так будет хорошо.
Вот так Гэвин сделался их руководителем, заменив Бейкера. Люди начали строить хижины, все сразу, расставляя их вдоль будущей улицы в надежде, что когда-то они построят городок. Гэвин жил отдельно от них в своем лагере. У него был мул, кобыла и дикая апачская собака, которая поднимала лай, когда кто-нибудь приближался к палатке. Если в поселке возникали осложнения, споры или еще что-то в этом духе, Гэвин как-то узнавал об этом и, как обещал, решал, кто прав. Он выслушивал доводы обеих сторон, обдумывал их, высказывал свое мнение и для него дело на том и кончалось. Он знал, что его мнение не будет отвергнуто, как знал и то, что любви это ему не прибавит. Но это его и не волновало — он видел, как боятся его переселенцы, и давно решил: пусть лучше боятся, чем любят; лучше во всяком случае, для человека, который живет один. Это его долина, он нашел ее, оберегал ее, он сумел выжить здесь, как зверь. Иногда он улыбался людям — они старательно изображали ответную улыбку, но в его присутствии мужчины и женщины ощущали себя напряженно, ни один не решался засмеяться, пошутить или дать слишком большую волю языку. Никому не хотелось идти у Гэвина за спиной. Это был человек такого сорта, что люди чувствовали себя безопаснее, когда он находился сзади, а они стояли к нему спиной. Они знали, что так им ничего не грозит, что он ничего не имеет против любого из них и не причинит никакого вреда, если вести себя как следует. Но, оказавшись у него за спиной, человек начинал дрожать от страха, сознавая, что больше не был в безопасности. Люди чувствовали, что он умеет читать их мысли и знает все их тайные устремления. Уж такой он был человек — тощий, спокойный и медлительный как змея, но энергия была свернута в нем, как бич, и затаена, как яд гремучей змеи.
Прошло шесть месяцев. Однажды он ехал по высокому водоразделу на южном склоне долины, неподалеку от Прохода Красной Горы. Лето близилось к концу, воздух был напоен запахом сосны, сильным и свежим. Гэвин придержал кобылу и посмотрел вниз, на серебристую петлю реки далеко внизу, в долине. Несколько коров — его коров — паслись у восточного гребня, в тени склона. Солнце осторожно опускалось за цепь холмов, зажигая верхушки карликовых сосен дымным розовым светом. Красивая долина, — подумал он, — богатая и все еще не открытая.
Кобыла неожиданно шарахнулась влево. Копыто с гулким звуком ударило по плоскому серому камню. Она подняла голову, заржала, потом сильно вздрогнула.