Он снова оглядел комнату — тени, отбрасываемые огнем в камине, темные капли смолы на потолочных балках, блестящие оконные стекла, ружья, повешенные над камином. Он осматривал комнату так, как охотник осматривает прогалину в лесу, когда думает, что там может быть зверь. У него даже ноздри чуть расширились, как будто он вынюхивал след.
— Да тут Кэбота и следа не видно, — сказал он почти что про себя.
Старшая женщина не сказала ничего. Младшая, не шелохнувшись, глядела в огонь.
— Хочешь покурить? — спросил Лестер.
Он кивнул, и Лестер, порывшись в кармане штанов, вытащил кисет, потом поднялся и шагнул к огню. Снял с каминной полки две трубки, передал одну Клейтону. Тот набил ее и осторожно раскурил от горящей лучинки, переданной ему братом.
— Нет, — сказал Лестер. — Кэбот ушел. Он отправился в Дьябло с неделю назад. Он сказал Джоузи, что, если он не вернется через пять дней, значит, он не вернется вовсе.
Клейтон попыхивал трубкой.
— Что он хотел этим сказать?
— Только то, что сказал, — ответила женщина.
— Я не понимаю, — сказал Клейтон, — но, может быть, это не мое дело?
Мэри-Ли покосилась на него, не поднимая головы, склоненной к огню. Глаза у нее были большие и желтые, как у кошки, с тем же самым сосредоточенным, ничего не выражающим взглядом. Пальцы шевелились — она распутывала моток пряжи, лежащий у нее на коленях.
— Нет. Это твое дело. Уж если чье-нибудь это дело, так твое. Но ты появился слишком поздно, чтобы сделать тут что-нибудь. Том умер, а Кэбот ушел. И ты думаешь, что это не твое дело?
Клейтон поднялся, потянулся, расправил широкие плечи. Он возвышался над столом. В тишине звякнули на тарелке его нож и вилка. Медленно подняв руку к лицу, он провел ею по черной щетине на подбородке, а потом пальцы мягко скользнули вдоль шрама, до темной впадины на загорелой щеке.
— Почему это мое дело? — спросил он деревянным голосом.
— Я хотел поехать за ним, — сказал Лестер, пропустив его вопрос. Он стоял в углу комнаты, в тени, куда перешел, чтобы иметь возможность смотреть наружу, в темноту. — Я хотел ехать за ним, но Мэри-Ли не велела.
— Он боится, — сказала Мэри-Ли. — И правильно делает.
— Да, я боюсь! — выкрикнул Лестер. — Ну что же я за такой человек, что не могу поехать за своим собственным сыном, когда он сказал, что если не вернется через пять дней, то, значит, не вернется вовсе? И буду сидеть здесь, как тупая скотина, и только думать об этом? Значит, я трус? — у него перехватило голос. — И ты будешь довольна, Мэри-Ли, если я буду сидеть дома и буду трусом, а, Мэри-Ли?
— Я думаю, что у меня было двое сыновей, смелых сыновей, — отвечала она. — Один из них мертв и похоронен, и его вдова сидит рядом со мной в нашем доме, а второй, такой же дурак, как и первый… и если он человек слова, то он уже тоже мертвый. Хватит с меня такой смелости на всю мою жизнь… — Она тряхнула головой в сторону Клейтона — и снова опустила ее. Стояла у огня и посверкивала настороженными глазами. — Есть тут такой человек, который учил их быть смельчаками. Почему бы ему не поехать за Кэботом? Ведь это же Гэвин, его отец, виноват во всем!