Мы лежали носом в горячей пыли. Это очень неприятно – лежать носом в пыли. Я непрерывно кашлял. Словно в горло напихали наждачную бумагу.
– Дело дрянь,- сказал Водак.
Толстый подбородок его расплющился о пол – так он прижимался.
Головная машина, продавливая гусеницами асфальт, описала круг по площади, заваленной обломками и телами. Оба пулемета ее методично обливали окна жестким свинцом.
Будто дезинфицировали.
Я распластался, как газетный лист. Позади что-то громоздко обрушилось, медленно простонало железо.
Круглый термостат покатился по полу, перемалывая внутри себя стеклянные бюксы с культурами «вечного хлеба».
Танк замер напротив разваленных казарм. Пламя обгладывало вздыбленный скелет арматуры. Оттуда постреливали – редко и бессмысленно. Это была агония. Гарнизон кончился.
– Как считаешь – местные?- спросил я.
– Навряд ли,- ответил Водак.- У здешнего правительства нет танков.
Конечно. Я мог бы сообразить и сам. Закон о демилитаризации страны пребывания. Значит, это были не местные экстремисты. Значит, это была интервенция. Регулярные воинские части. Спецподразделения. Обученные и оснащенные. Возможно, сразу нескольких стран и почти наверняка с негласного одобрения какой-нибудь великой державы.
И тогда наше дело действительно дрянь.
На площади хлопали одиночные выстрелы.
– Сволочи, добивают раненых,- Водак заскрипел зубами. Из порезанной щеки вяло потекла кровь. Расстегнул кобуру.- Мое место там.
– Не дури, майор,- нервно сказал я.- Куда ты – с пистолетом …
– Знаю,- очень спокойно ответил Водак и застегнул кобуру.- Но ты все-таки запомни, что я – хотел. У тебя память хорошая? Вот и запомни. А когда спросят, расскажешь.
Я с изумлением посмотрел на него. Это был тот самый Водак – стриженый и широкоплечий, всегда немногословный, уверенный в себе Водак, чех, офицер международных войск в звании майора, специалист по режиму оккупации, с которым я каждую субботу играл в шахматы – по доллару партия, и очень умеренно, насколько позволяла валюта, поглощал сладкие коктейли в подземном баре «Элиста».
– Обязательно спросят,- сказал он.- Мне теперь полжизни придется объяснять, почему я зесь, а не там.
– А почему ты не там?
– Потому что,- сказал Водак и отвернулся.
Стрельба прекратилась» Только, как вьюга в трубе,
завывал пожар в казармах. Весело дребезжа, вывернулась полевая кухня, похожая на самовар с колесами. К ней потянулась очередь солдат – подставляли котелки, смеялись.
– У них, оказывается, и пехота есть,- процедил Водак.
Внутри здания, где в пыльном сумраке журчала вода из перебитых труб, раздалось пронзительное мяуканье. Почти визг. Как ножом по стеклу.