– Клейст!-сказал я.- Это он!
Водак быстро прижал мою голову.
– Жить не хочешь?
Мяукали длинно и жалобно. Я как-то видел кошку, попавшую под грузовик. То же самое – невыносимо до слез. Начал отползать от пролома, через который мы смотрели. Халат задирался на голову. Локтям было больно.
– С удовольствием пристрелил бы этого подонка,- сказал Водак.
Пригибаясь, мы перебежали пустой коридор. Блестели эмалевые двери. У меня в кабинете был хаос. Часть потолка рухнула. Из бетонных глыб опасно высовывались прутья – толщиной в руку. Удушающе пахло горелой изоляцией. Я мельком подумал, что автоматика, наверное, не вырубила сеть. Было не до того. Клейст сидел в моем кресле, отталкивался от пола ногами – насвистывал. Как на пляже. Странная это была картина. Нереальная. Над головой его зияла дыра. В ней – золотое, тронутое солнцем небо.
– Ты не ранен? Дай мне сигарету!- задыхаясь, сказал я.
Он не сразу перевел на меня пустые глаза. Посмотрел с любопытством.
– С чего бы это?
Мне не понравилось его лицо – бледное, даже зеленоватое на скулах. Нехорошее лицо. Будто стеариновое. Водак за моей спиной сплюнул и выматерился от души.
– А сигарету я тебе не дам,- сказал Клейст. Аккуратно пересчитал в пачке.- Девять штук» Самому не хватит.
Вытянув длинное тело, закачался – осыпанный мучной крошкой. Руки на подлокотниках. Засвистел танго. Он всегда любил танго. Глядел сквозь дыру в утреннее небо.
Я почувствовал, что начинаю разделять всеобщую неприязнь к семиотикам. Подумаешь, дельфийские жрецы – обедают за отдельным столиком. В кино не ходят, в бар не ходят – не интересно- им. Придумали себе языки: два слова человеческих, а двадцать – тарабарщина. Я пробовал читать их статьи – гиблое дело. Еще Грюнфельд говорил, что скоро семиотики будут изучать Оракула, а мы будем изучать семиотиков. Или: «Если хочешь, чтобы тебе хорошо платили, занимайся тем, чего никто не понимает». То есть, опять же семиотикой.
Водак с грохотом вытряхивал ящики из моего стола. Прямо на пол. Расшвыривал пачки микрофотографий.
– Где твой пистолет? Ведь тебе положен пистолет . ..
– Дома,- растерянно сказал я.
– Ах ты!.. Ах, тебя! ..- сказал Водак. Увидел среди вороха бумаг полную обойму, засунул в карман.- Ах, эти ученые . . . Надо убираться отсюда, Анатоль!
Он сильно нервничал. Это меня пугало. Я впервые видел, как Водак нервничал.
Опять замяукали – в самое ухо. Я вздрогнул. Водак уронил ящик – брызнули чернила на светлый линолеум. Звук шел из угла. Где потолок рухнул. Из-под бетонных обломков торчали ноги – синие, почти черные, жилистые, поросшие редкой шерстью. Как у гориллы. Мозолистые ступни подрагивали.