На последних словах он метнул аркан, но Пегий уже шарахнулся прочь с тропинки. Конюх промахнулся, и тут я взвизгнула. Это был совсем новый визг, я ему только что обучилась. Вышло неплохо — и петля, и вся веревка до последнего витка обратилась в золу. Солдат с руганью прижал к груди обожженную руку. В это время к нему подскочил Пегий и со всей дури долбанул головой. Конюх отлетел прочь и, не устояв на ногах, упал, а там и покатился по крутому склону в сторону императорского лагеря. Ну а мы с Пегим бросились наутек.
Оглянувшись и убедившись, что солдата больше не было видно, я снова вызвала небольшой смерч и хорошенько подмела склон. Я удерживала воздушный вихрь, пока не догнала Пегого, убежавшего вперед. Он терпеливо ждал меня возле края первой препоны.
Я отпустила смерч и прислонилась к передней ноге своего друга. Между прочим, вьючок по-прежнему лежал у него на спине.
Пегий нежно тронул меня носом.
Спасибо тебе! Надо будет попросить Дайне поговорить с этим типом еще, и чтобы она убедилась, что на сей раз до него дошло! Другие солдаты все уже поняли, но этот, видимо, слишком глуп…
Я согласно заворковала и потянулась вперед, ощупывая преграду. Она подалась под лапками, легонько покалывая.
Пегий сделал шаг вперед.
«Это что вообще такое? — спросил он. Кожа у него так и подергивалась, но, как оказалось, он мог двигаться сквозь эту магию — только хлестал хвостом, словно отгоняя назойливых мух. — Я ведь не маг, Котенок! Значит, что-то изменило эту преграду».
Второй заслон, впрочем, его остановил. Я потрогала препону и убедилась, что она также не была прежней. Она стекала по моей протянутой лапе, как прохладная жидкость. Никаких крохотных ручек, ощупывавших мою плоть. Признаться, мне их некоторым образом не хватало. Решив разобраться попозже, я соорудила для Пегого щит и, повернувшись к барьеру, зашипела, творя заклинание. Мое дыхание едва успело коснуться преграды, как та исчезла.
Я шла за Пегим сквозь нагромождения скал, тщетно силясь что-то понять. Эти защитные барьеры были старыми. Древними, можно сказать. С какой же стати они вдруг начали изменяться?
Афра еще спала, но Удай успел проснуться. Малыш забавлялся, играя с волшебными шариками — темно-розовыми, бледно-зелеными и ярко-желтыми. Они клубились, переливались, вихрились, играя цветами. Стало быть, сын Афры обладал еще более странной магией, чем мать. И если Афра до сих пор не подозревала о даре Удая, уж точно не я ей расскажу о нем. Эта мысль принесла мне облегчение. Ее дар до сих пор не принес ей ничего, кроме несчастья; вряд ли Афра обрадуется неожиданным способностям своего сына. Разве что Нумэр сумеет ее обучить, как обращать дар себе на пользу и в радость.