— Рыжую? — деловито спросила женщина.
Марк нашарил в кармане петровки упаковку бумажных платков, вынул один и обтер вдруг вспотевший лоб.
— Да вы сядьте, вон как умаялись, — предложила баба, поняв, что на ее желание самовольно захватить чужой огород приезжий никак не реагирует. — Меня Марьей Петровной зовут. Можно просто Маша. Тоню Клюквину я с детства знала, и рыжую вашу видела. Она ко мне заходила, даже купила молока. Вам, кстати, не надо?
— Можно, — машинально согласился Марк, чем окончательно завоевал расположение хозяйки.
Они присели на узкую лавочку, прибитую прямо к стене дома.
— Ее Верой звали, рыжую девушку, — тихо сказал Марк. И сам содрогнулся — оттого, что вдруг заговорил о ней в прошедшем времени.
— Может, и Вера, — согласилась Марья Петровна, — не помню. Она у меня недолго была. Я ей дом открыла, показала все. Она выпила молока, забрала ключи и уехала. Ей надо было успеть в Ярославль, к нотариусу.
— Уехала? А… Она пошла на станцию?
— Ну да, здесь недалеко. Часа полтора идти. Как раз успевала на двухчасовой поезд. Но больше я ее не видела.
— Вот и я тоже, — вздохнул Марк. — А вы не знаете, к какому именно нотариусу она отправилась?
— Откуда мне знать, — поджала губы женщина. — Она мне не докладывалась… А что, с ней случилось что-то? — Пустые серые глаза сверкнули мимолетным интересом.
— Вера оставила записку, — Марк и сам не знал, зачем отчитывается перед совершенно чужим человеком, — что уехала к друзьям, в Индию. И не позвонила, не забрала своих вещей…
— А ведь она собиралась замуж, — вдруг сообщила Марья Петровна.
— Что?
— Да, так и сказала. Мол, у нее мужик есть, порядочный. Он еще не предлагал, но все к тому идет. Так, выходит, ты и есть тот порядочный?
— Я… наверное. — У Марка пересохло в горле. — А Вера… то есть… Вы ведь покажете мне тропинку к станции? Слушайте, а это правда, что у вас здесь пропадают люди?
Женщина отреагировала неожиданно — резко поднялась со скамьи и в лучших манерах боевитой рыночной торговки уперла руки в бока, не обращая внимания, что на синих тренировочных штанах остаются белые следы подсохшего теста. И голос, которым она заговорила, стал другим — визгливым, склочным:
— Теперь понятно, кто ты такой. Запудрил мне тут мозги, Тоньку приплел… Про рыжую небось наугад сказал? Вернее, я ж сама и сказала, ты только поддакнул. Из-за таких, как ты, мы и теряем деньги! Вам-то, городским, понятное дело, насрать, у вас-то денег куры не клюют… А ну, убирайся отсюда!
Лицо тетки исказила ярость, по полным щекам пошли свекольные пятна гневного румянца. Женщина схватила Марка за плечо и дернула вверх, так что он чуть не упал на землю вместе с прогнившей лавочкой.