Все началось ранним летом, в июне. Ему позвонила бывшая однокурсница, которую Савелий помнил смутно. Она была из тех бледных тихих гуманитарных девушек, которые все пять университетских лет смиренно шелестят книжными страницами в библиотеке, всегда занимают центральные места в первом ряду в лекционных залах, зачеты и экзамены сдают досрочно и на «отлично», а к другим студентам относятся отстраненно-снисходительно.
— Это та Аня, которая на втором курсе написала реферат о Солженицыне, — шелестел в телефонной трубке тихий голос.
Савелий неловко молчал, потому что на втором курсе интересовался не темами чужих рефератов, а размером груди и длиной ног первой красавицы потока.
— Ну, та Аня, которая на третьем курсе носила длинную юбку и платок. Я ведь собиралась уйти в монастырь. — Собеседница кокетливо хихикнула, а он все не мог вспомнить. По ее дрожащему голосу чувствовалось, что звонившей неловко еще больше, чем Савелию.
— Та Аня, которая приезжала в универ на велосипеде.
И он наконец вспомнил. Действительно, была у них на курсе тихая сумасшедшая, которая почти ни с кем не общалась, всегда задумчиво улыбалась собственным мыслям, одевалась как старушка, носила длинную жиденькую косу, а по городу передвигалась на черном антикварном велосипеде с рамой. За все пять лет учебы Савелий не то чтобы не перемолвился с Аней парой слов — они даже не здоровались.
— Хорошо, что ты вспомнил, — облегченно вздохнула бывшая сокурсница. И вдруг заявила: — Мне надо с тобой посоветоваться!
Савелий только устроился в редакцию «Слухов и сплетен», и ему было не до пустой болтовни с похожими на лабораторных белых мышей однокурсницами. Он писал материал о клубе больных анорексией девушек, которые не только не собираются лечиться, а еще и романтизируют свою худобу.
— Только пятнадцать минут! — уговаривала Аня. — Я приеду, куда ты скажешь!
В конце концов он назначил ей встречу в кафе напротив редакции, о чем в ту же секунду пожалел. Во время ланча в кафе собирались все сотрудники медиахолдинга, в том числе и секретарша Алла, тридцатилетняя брюнетка с формами Моники Белуччи и голосом Эдит Пиаф, в присутствии которой его обычно бледное лицо атаковал вулканический жар пятнистого румянца. Что, если ненормальная Аня в своем монашеском платке приедет на велосипеде и Алла в то время окажется в кафе? Правда, всегда можно сказать, что городская сумасшедшая — героиня его будущей статьи…
Но, к его удивлению, Аня оказалась миловидной блондинкой в черной футболке и джинсах-галифе, ее шею украшали массивные серебряные цепочки в мексиканском стиле, а тонкие пальцы были унизаны этническими перстнями. Стоило ей отрезать косу, осветлить волосы, выщипать брови и подкрасить глаза, как длинношеий прекрасный лебедь выглянул из-под привычной ей когда-то маски гадкого утенка.