Альберт прекрасно был осведомлен об этом пренебрежении и оскорблениях, но считал, что, если бы Виктория позволила ему разделить с нею ее обязанности, англичане сразу бы начали уважать его.
Если бы только люди не были так утомительны, думала Виктория, все было бы просто замечательно. С нею ее муж, которого она обожает, с нею премьер-министр, ее милейший друг, которому она полностью доверяет, с нею ее дорогая Дейзи, которая ей как мать, а сама она королева. Но Альберту хотелось разделить с ней престол — а это уже было нечто такое, чего она никак не могла позволить, ибо, в конце концов, она королева, а он — всего лишь принц из небольшого немецкого герцогства; этот несносный сэр Роберт Пиль пытался изгнать лорда Мельбурна, а тот, по сути, относился к этому совершенно равнодушно и смирился с тем, что правительство тори неизбежно придет к власти; а теперь еще ее дорогая Лецен и Альберт невзлюбили друг друга.
И как невзлюбили! Просто не выносят друг друга. Неудивительно, что время от времени, общаясь с ними, приходится выходить из себя. А эти газеты, постоянно выдумывающие о ней с Альбертом не только всякий вздор, но и — что было еще хуже — самые настоящие гадости. Никому-то он не нравился, его называли «немцем». Все это раздражало — не говоря уже о семье, откровенно не любившей его; только мама, которой Альберт постоянно наносил визиты, души в нем не чаяла. Ну почему Альберту непременно надо было противоречить Виктории, подружившись с герцогиней и выказывая неприязнь к баронессе?! Виктория предпочла бы, чтобы все было как раз наоборот. Дяди возненавидели Альберта с самого начала, когда поднялась эта суматоха из-за табели о рангах. Дядя Камберленд, к счастью, находился далеко отсюда, в Ганновере, но он делал все, чтобы его существование ощущалось. Он громко заявлял о своих правах и о том, что ему принадлежит. Бушевал он, собственно, потому, что не стал королем Англии, что могло бы иметь место, если бы английские законы, подобно законам некоторых стран, не разрешали женщинам вступать на престол.
А теперь еще и дядя Кембридж — вероятно, обозленный тем, что Виктория не пригласила его с герцогиней на один из своих балов, отпустил как-то на банкете грубую шутку о ней с Альбертом.
Альберт терпеть не мог банкеты, и Виктория всегда опасалась, как бы он не заснул на одном из них. Зачастую ей приходилось подталкивать его локтем во время какого-нибудь приема. В данном конкретном случае Альберт воспользовался возможностью уйти с банкета пораньше, не обратив, очевидно, внимания на то, что речи еще не произносились. И когда свою речь произносил дядя Кембридж, он сказал следующее: принц ушел потому, что ему не терпелось поскорее добраться домой, где его ожидала прекрасная девушка, с которой он собирался провести ночь.