— Нет, нет, я думаю, он бы заинтересовался. У него очень хорошая голова. Утомляют его танцы, пустые разговоры и тому подобное.
— Ему придется измениться, — сказала Лецен, стараясь говорить непринужденно. Желания королевы должны быть для него законом. — Как вы всегда любили танцевать! Вы могли танцевать всю ночь без устали.
Виктория вздохнула.
— Хорошо, если бы Альберт получал от танцев большее удовольствие. Но ему они кажутся легкомысленными.
— Никто не смог бы относиться к своим обязанностям серьезней, чем относитесь к ним вы, — поспешно сказала Лецен.
Виктория рассмеялась.
— На днях я опять слышала, как вы расхваливали меня за обедом соседу по столу.
— Я не сказала ничего, кроме правды, и считаю, что люди просто обязаны думать о том, как бы доставить Вашему Величеству удовольствие.
Виктория вздохнула. Она подумала, как же было бы весело, если бы Альберт так же любил танцы, как и она.
В августе долгом королевы было назначить пророгацию, то есть перерыв в работе парламента. Это была такая обязанность, которой она предпочла бы избежать охотней всего, особенно в ее положении. Будь рядом с ней Альберт, она бы только радовалась его поддержке. В последние месяцы она стала полагаться на него гораздо больше, чем когда-либо предполагала.
Она обсудила эту проблему с лордом Мельбурном в голубом кабинете.
— Он, разумеется, может приехать, но не в вашей карете, — ответил премьер-министр. — Иначе выйдет скандал. Ваши дядья поднимут крик, что он-де сел не в свои сани.
— Как я жалею, что не сделала его королем.
— И правильно поступили. Если бы парламенту хоть раз позволили присваивать королевское звание, он вскоре стал бы и лишать его по своему желанию, как я и указывал вам, когда обсуждал титул принца. Вы помните, что случилось с вашим предком, с Карлом Первым?
Виктория кивнула.
— Бедный Карл. Он так хотел быть добрым для всех.
— Порой одного желания недостаточно. Так с ним и случилось.
— Зато с какой радостью приветствовал народ возвращение в Англию его! Один из периодов истории, который мне нравится больше всего, это возвращение Карла II, когда звонили во все колокола, а люди пели на улицах: все были счастливы, потому что у них снова появился король.
— А вот Нолл Кромвель был слишком серьезен. Этот никому не давал смеяться.
— Меня удивляет, что люди предпочитают грешников святым.
— Прошу прощения у Вашего Величества, но весельчаки не обязательно грешники, как и не всегда лишенные чувства юмора — святые… разве что таковыми они считают себя сами, а это не всегда соответствует истине.
— Вероятно, наши собственные мнения о себе редко могут быть истинными.