— Зачастую они бывают предвзятыми и склоняются к нашей собственной выгоде, — согласился лорд Мельбурн.
— Но мы знаем, что нами движет, — ответила королева, — тогда как другие этого не знают. Ах, если бы люди стали чуточку добрее к Альберту, если бы они поняли его.
— Станут, дайте только срок. Сначала ему нужно себя показать. Он уже делает шаги в нужном направлении. — Виктория, казалось, была рада это слышать. — И народ счастлив, — продолжал лорд Мельбурн, — видя, что их королева довольна браком. Вам нужно чаще показываться вместе, а когда родится ребенок, все и подавно возликуют.
— Что возвращает нас к тому, с чего мы начали. Мне бы так хотелось, чтобы Альберт мог приехать на пророгацию в моей карете. — Уверен, это доставило бы ему громадное удовольствие.
— Мне тоже, — ответила королева.
Она сидела за завтраком, когда принесли послание от лорда Мельбурна. Должно быть, очень важное, решила она, если послано в такое раннее время.
Дрожащими пальцами она вскрыла конверт.
Выходило, что Мельбурн сделал открытие. Оказывается, муж королевы Анны, принц Георг из Дании, однажды в схожей ситуации уже приезжал на пророгацию парламента в карете своей жены.
Прецедент был установлен, и следовательно, Альберт имел все основания ехать на объявление пророгации в королевской карете.
— У вас хорошая новость? — спросил Альберт, глядя на нее.
Сияя от счастья, она протянула ему письмо.
Они поехали вместе в парламент: Альберт был с ней рядом, и тогда, когда она зачитала свою речь.
— Дражайший Альберт, — сказала она, когда они возвратились во дворец, — мне было так спокойно от вашего присутствия.
— Мое место всегда должно быть рядом с вами, — сказал Альберт.
Он тоже был несказанно доволен.
Как это удивительно, подумала она, состоять в браке и глубоко любить мужа. Единственная беда в том, что месяца через три ей предстоит такое тяжелое испытание. Чувствовала она себя хорошо, много гуляла и почти совершенно избавилась от недомоганий первых месяцев. Когда ей удавалось забыть об ужасах предстоящих родов — а королевам, как известно, рожать гораздо хуже, чем всем прочим, поскольку это привлекает всеобщее внимание, — она бывала бесконечно счастлива.
Она сообщила баронессе, с каким успехом прошла пророгация.
— Для меня это почему-то было тяжелым испытанием, — сказала она. — Это и еще открытие заседаний парламента. Но на этот раз все оказалось совсем по-другому, потому что со мною был Альберт, такой гордый и такой красивый, что прочесть речь лучше мне еще никогда не удавалось.
— Вы всегда читали свои речи безукоризненно