Каким-то образом рука Эбби забралась в ладонь Пола и уютно расположилась в ней теплым сжатым кулачком.
— Могу себе представить, — с сочувствием вздохнула она.
Пол пожал плечами. Он даже не мог вспомнить, когда последний раз не то что говорил, а думал об этом. Бывшая жена никогда не интересовалась его детством.
— Маме помог ее брат. Когда ей стало трудно работать из-за беременности, она переехала к нему жить. Но, надо думать, его жена не пришла от этого в восторг и постаралась ее выжить. При первой возможности мать переехала в Хелстон и начала работать в офисе. А когда мне исполнилось пять, переквалифицировалась в официантки. В ночном баре платили гораздо больше, да и днем она бывала дома. Мы переехали во флигель особняка Фэрфаксов и прожили в нем, пока я и Генри не окончили школу. Конец истории.
— Вы говорили, что ваша мама…
— Мама умерла пять лет назад. У нее был рак молочной железы. Болезнь оказалась запущенной. — Пол сказал об этом совершенно спокойно, будто и не убивался вовсе у ее постели и еще долго после ее смерти не мог прийти в себя.
— И у вас больше нет родственников?
— Никаких. — Раньше Пол не особенно расстраивался на этот счет. Черт возьми, ведь для человека так естественно переживать минуты одиночества.
Вот и сейчас он внезапно ощутил… Нет, это что-то другое. От одиночества становится тоскливо на душе. А рядом с Эбби он ощутил нечто вроде ностальгии или меланхолии. Словно солнечный луч, она пробилась в его душу и осветила все ее уголки, так давно обходившиеся без света, что Пол со временем привык к темноте.
Эбби отпила еще глоток вина. Ее голова чуть-чуть подвинулась и легла ему на плечо — легко и естественно. И чего уж естественнее — его рука обняла ее за плечи и притянула к себе.
— Обычно я не такой болтливый, — пробормотал он.
— Я тоже, — призналась она. — Во всяком случае, я редко говорю о… о личном.
— Вы имеете в виду о том, почему вас отправили жить к бабушке?
Эбби молчала так долго, что Пол уже не надеялся услышать ответ. Интуиция подсказывала ему важность момента. Камень, лежавший у нее на душе все эти годы, чуть не привел ее к чудовищной ошибке.
— Я еще никому об этом не рассказывала, — спокойным и решительным голосом прервала молчание Эбби. — Однажды к нам в коммуну пришел один мужчина. Мне тогда было одиннадцать, и у меня… ну вы понимаете… я начала меняться.
Пол сжал пальцы в кулаки и бесстрастным тоном уточнил:
— То есть у вас появилась грудь и все такое?
— Вроде того, — промямлила она. — В общем, мне было неловко рядом с ним. Хотя он никогда ничего не делал. Только как-то странно смотрел на меня. И все время мне улыбался.