— Итак, отныне вы — мой зять, — проговорил он дружеским тоном. — Пусть в жизни вам и вашей супруге сопутствует счастье!
Эмиль еще раз низко поклонился ему.
— Благодарю вас за столь теплые слова.
Доминик поерзал в кресле, что свидетельствовало о его желании подняться. Затем, воспользовавшись помощью Жюля и отказавшись от услуг остальных родственников, с готовностью бросившихся к нему, хозяин дома направился в смежную с гостиной столовую, где уже был накрыт праздничный стол, уставленный серебряной и хрустальной посудой, сияющей на роскошной шелковой скатерти. Пока Доминик Рош шел медленным шагом, опираясь на палку и руку поддерживавшего его Жюля, от нестерпимой боли в ноге на лбу старика выступил холодный пот.
Габриэль вместе с Эмилем следовала за отцом, а за ними в столовую вошли и все остальные гости. Демонстративное пренебрежение отца по отношению к ней глубоко ранило сердце девушки, хотя у нее не было никаких причин ожидать, что его манера поведения изменится в этот знаменательный для нее день. Отец всегда относился к ней со сдержанной неприязнью, разражаясь гневом только тогда, когда Габриэль поступала против его воли, что случалось в прошедшие годы довольно часто. Но сломить своеволие дочери ему не удалось, характер Габриэль по своей силе не уступал характеру отца. Доминик Рош в отношениях со своими близкими, за исключением, пожалуй, Жюля, был настоящим тираном, и Габриэль благодарила судьбу хотя бы за то, что младший из ее братьев не подвергался тем гонениям и нападкам со стороны отца, которые пришлось испытать ей самой.
Габриэль часто спрашивала себя, не является ли ее увлечение ткацким производством подспудным желанием сломить враждебность отца, убедив его, что ее интересы совпадают с его собственными. Но если бессознательное детское стремление пробудить любовь в сердце отца и было изначальной причиной увлечения девочки, то теперь оно превратилось в подлинную любовь к шелку — самой прекрасной ткани на свете. Садясь рядом с Эмилем за длинный праздничный стол, Габриэль расправила складки своего серебристого свадебного наряда. Она сама выткала шелк для этого платья, прощаясь — может быть, навсегда — с ткацким станком, хотя ее супруг тоже был связан с шелкоткацким производством, поскольку являлся владельцем большого хозяйства по разведению шелкопрядов. Самой Габриэль предстояло теперь жить в сельской местности в старой очаровательной усадьбе Вальмонов, несколько поколений которых с успехом занимались производством шелковой пряжи. Эмиль, как всегда сдержанный, несмотря на непринужденную атмосферу праздничного застолья, поднял первый бокал за Габриэль. По его мнению, она держала себя превосходно, хотя выглядела немного бледной.