— А вы умный человек! Ни одного противоречия не нахожу — все правильно изложено.
— Так оно и есть.
— Не так… И вы это знаете. Ладно, не вышло у нас с вами разговора, жаль… Подумайте, время пока еще есть…
Вернувшись в камеру, долго сижу на краю лежанки. Прочие ее обитатели мне не особо докучают, самый приставучий позавчера схлопотал по рылу, и на всех остальных это произвело должное впечатление. Так… все идет, как меня и предупредили. Нарисовался-таки представитель заказчика. Теперь вся надежда только на тех, кто сейчас остался за этими стенами. Очень бы хотелось надеяться на то, что уж они-то не зевнут.
Через пару часов, аккурат перед ужином, в камеру подсунули еще одного постояльца. Мужик уже в годах, по обрюзгшей ободранной морде легко читалось его недалекое прошлое и предполагаемое будущее. Войдя в камеру, он понуро застыл у дверей. Желающих пустить его на ночлег рядом с собой тут явно не наблюдалось. Вздохнув, он снял с себя пиджак и, свернув, положил на пол. Уселся и тут же охнул, схватившись за поясницу.
— Эй, страдалец! — негромко окликаю его. — С краешка место есть. Только сразу предупреждаю, набздишь или еще что — на полу у двери спать будешь!
— Благодарствую! — обрадованно откликается он. — Я тихонечко!
А разит от него…
— В ногах лежать будешь!
— Да-да! — соглашается мужик. — Я туточки, тихонько!
Утром допроса не было. Часам к одиннадцати нас всех вывели во внутренний дворик — подышать воздухом.
Первое время дежурный полицейский еще поглядывал в нашу сторону, потом достал из кармана сигареты и щелкнул зажигалкой.
— Ну, как тебе тут? — еле слышно прошептали у меня за спиной.
— Хреново, Степаныч! Сил больше терпеть нету уже. Так и заехал бы в рыло некоторым особо упертым здешним обитателям.
— Обожди пока. Нельзя тебе себя раскрывать. Все дело псу под хвост пойдет.
— Да знаю я… Что там с генералом? Неужто и впрямь помер?
— Хуже, Сережа. Застрелился Петрович.
— Как это?
— Шансов не было. Против химии он не потянул бы. Зато двоих с собой забрал.
— Кто?
— Из наших… есть еще такие… христопродавцы.
— И что на службе?
— Сообщили, мол, инфаркт. Бумаги описали сразу же, искали долго.
— Еще кто?
— Профессор. Этот на машине разбился.
— Сам?
— Оторваться от хвоста пытался. Так что, сам понимаешь — все концы в воду.
— Я еще есть. Самое время и меня… того…
— Сбрендил? Про тебя, кроме меня, и не знает никто. И эти… дюже шустрые, только догадываются. Толком же ничего и не понятно никому.
— А мой отчет?
— Нет никакого отчета. И не было никогда.
— Понятно…
— Срок тебе, скорее всего, припаяют. За боеприпасы и мордобой. Ничего, тут мы им подгадим основательно, много не дадут. Алкаша твоего еще вчера грузовик сбил… не повезло… меньше пить надобно… Совсем всерьез тебя тащить нельзя, поймут, что нужен, и тогда уже вцепятся изо всех сил. А так… на зоне кого надо предупредим. Сделают тебе УДО.