— Дорогой мой, не стоит принимать так близко к сердцу причуды magistro. Уверена, он не собирался так расстраивать вас.
Прежде чем присесть, Лодовико взял руки Беатриче в свои и поцеловал жену в лоб.
— Только посмотрите, Изабелла! Моя жена носит под сердцем ребенка, а сама только и беспокоится, что о моем здоровье! — Он приподнял лицо Беатриче, пытаясь заглянуть ей в глаза. — И как я жил без вас раньше, моя дорогая? Изабелла, ну разве она не воплощенная доброта и прелесть?
С этим трудно было спорить. Щеки Беатриче — розовые, словно у херувима, округлились, как и ее живот. Наверное, сестра давно не садилась в седло — кожа стала непривычно нежной и прозрачной, как лепестки белых роз. Карие кукольные глаза словно расширились. Изабелле показалось, что в мягких чертах сестры появилась новая сила и твердость. Это не мешало Лодовико касаться жены так нежно, словно она была статуэткой из драгоценного фарфора.
— Роза в полном цвету, — пробормотала Изабелла, сознавая, что не только лишилась возможности договориться с magistro о сеансе, но и утратила свою власть над Лодовико.
Она спрашивала себя, не была ли эта сцена разыграна Il Moro специально для нее? Возможно, Лодовико надеялся, что, увидев, как несладко приходится ему с magistro, Изабелла не станет просить его ни о чем? Подобное коварство вполне в духе Il Moro. Однако Лодовико ошибался, если думал, что Изабелла так легко сдастся.
— Этот человек добился положения при моем дворе, пообещав изваять конную статую в честь отца. С тех пор прошло двенадцать лет! И все это время он занимался чем угодно, но только не этим!
— Ты многого не знаешь, Изабелла, — вступила в разговор Беатриче. — Леонардо уверяет нас, что проводит дни и ночи в работе над скульптурой, а нам доносят, что на самом деле он занят изобретением машины, при помощи которой человек сможет летать по воздуху, как птица!
— А вы никогда не пытались задержать Леонардо жалованье? — спросила Изабелла. — Голод быстро подскажет magistro, как важно выполнять обещания.
— Разве могу я так сурово обойтись с гением! — воскликнул Лодовико и схватился за голову, словно сожалея о собственном мягкосердечии.
Затем Лодовико принялся разглагольствовать о том, что Леонардо дни напролет проводит в конюшне, разглядывая лошадей и делая зарисовки с разных углов.
— Он провел больше времени, любуясь на конские зады, чем любой человек в истории! — пожаловался Лодовико. — Наверное, пытается разглядеть в лошадиной заднице меня!
Беатриче залилась смехом.
— Нельзя торопить гения, — промолвила Изабелла.