Кэтрин привиделись обломки кости, которые придется извлекать из раны.
Конечно, будь она просто девушкой с улицы, на нее это произвело бы куда большее впечатление. Она же была врачом-хирургом, и ей приходилось извлекать из человеческого тела вещи пострашнее костяных осколков, кость, по крайней мере, это естественно и необходимо в организме, а вот раковая опухоль, которая поселяется в человеке и, как тупое, жадное и злобное животное, хочет его пожрать изнутри, — это совсем другое, чужеродное, противоестественное.
Воспоминания о том, что она по-настоящему привыкла работать с этой мерзостью, придали ей сил. Не впервой ей видеть кровь и раны, пусть они и не такие аккуратные, как бывают от скальпеля…
— Что? — отрывисто бросила она медсестре, которая вынырнула из операционной палаты, сообщающейся с этой приемной.
— Открытый перелом предплечья, тяжелый перелом ребра: осколок прошил кожу и предположительно вонзился другим концом в левое легкое, возможно внутреннее кровотечение. Состояние пациента тяжелое…
— Готовьте его к операции! — сказала Кэтрин каким-то чужим голосом и будто услышала себя со стороны. Это не ее слова, так говорит какая-то незнакомая, хладнокровная, уверенная женщина, может быть, с большим опытом работы в экстремальных условиях…
«Успокойся, — одернула она себя. — Экстремальные условия — на Северном полюсе или в горячих точках на Ближнем Востоке, а здесь всего лишь неожиданная операция. Да, ты не готовилась, но тебя не зря считали одной из самых талантливых на курсе, и даже заядлые женоненавистники от хирургии мало-помалу стали тебя уважать».
И все же она порадовалась, что рядом Стейси — опытная медсестра доктора Филипса. Ее помощница Марджори только что окончила колледж, она до сих пор бледнеет при виде крови, хотя, надо признать, вообще держится молодцом.
Дальше все было как во сне, странном сне из тех, что помнишь всю жизнь.
Кэтрин отдавала команды, брала инструменты, что-то делала руками, заглядывала туда, куда человеку вообще-то и заглядывать не положено, смотрела на то, на что человеку лучше бы не смотреть: ведь слишком сильно похоже это тело на ее собственное, пусть она женщина, а перед ней лежит мужчина, но если бы ее изувечило в автокатастрофе, она выглядела бы примерно так же.
Смотреть на развороченные костью мышцы — страшно. Страшно вообще смотреть на тяжело раненного человека. Внутри собственного тела, в животе, что-то туго сжимается от первобытного ужаса. Тело твое смутно догадывается, что так же легко уязвимо… и смертно. И сколько бы ты ни гнал от себя подобную мысль, как бы истово ни веровал в бессмертие собственной прекрасной души, это не помогает, когда видишь, что могут сделать с человеческим телом, в том числе и твоим, несколько тонн взбесившегося металла.