Он наклонился к ней совсем близко. Патриция сдержала стон боли и гнева. Не стала слушать дальше. Зажала уши руками. Последнее, что она видела в зеркале, — как Эрик целует руки Кэтрин.
Подонки.
Патриция добрела до своей комнаты, держась за стену рукой. Несколько шагов дались ей труднее, чем путь в десять миль по скалистой местности. Ее разрывало от возмущения и обиды. От собственной слабости и бессилия хотелось плакать.
Так. Плакать она не будет. Спокойно.
Может, вернуться и устроить скандал? Вышвырнуть эту девку из дома немедленно? Или привести Алекса, пусть полюбуется…
Нет. Родители расстроятся. Алекса это убьет. Рождество, черт бы его побрал!
Сволочь. Мерзавец. Негодяй! Приехал в дом школьного друга, чтобы спать здесь с его невестой? Любовь у них, значит? До гроба? Та самая, которая не знает никаких моральных границ?
А она-то, дура, поверила, что ему на нее не наплевать! Такой обаятельный, такой замечательный…
Все — ложь! Одна большая, гнусная, гадкая ложь! И она, Патриция, нужна была этим двоим для отвода глаз. Какой кошмар! Ее использовали, как куклу, а она развесила уши и растаяла! Решила, что солнышко выглянуло! А это была простая электрическая лампочка…
Не прощу. Убью. Распну. Уничтожу! Патриция мерила комнату шагами, как голодный тигр — опостылевшую клетку. Не сейчас. Завтра. Пусть это будет последний счастливый день. Бедный Алекс!
Патриция не сдержалась и метнула в стенку маленькую дымчатую вазочку, привезенную когда-то из Европы.
Ничто не изменилось. Она все так же ему не нужна. Он не просто ее не заметил. Посмеялся над ней. Но она уже не влюбленная школьница. У Патриции выросли острые зубы. И крепкие когти. Как же больно ему будет платить по счетам…
Можно будет установить за ними слежку. Вычислить, когда они уединятся, и привести Алекса. Или подослать маму с тетей Кэт. Для скандала лучшего персонажа, чем тетя Кэт, не найти.
Патриция сидела в своей комнате, пила кофе — он всегда помогает думать — и строила планы. В трюмо отражалось ее побелевшее, холодное лицо, будто вырезанное из металла. Красивая, но очень злая маска. Даже ей самой неприятно было встречаться со своим отражением взглядом.
Она накрасила ногти кроваво-красным лаком. Это означало, что Патриция собирается на битву.
Постойте-ка. Если тетю Кэт — то она сама окажется незадействованной в наиболее интересном эпизоде. Не подойдет. Она сама всадит Эрику нож — нет, не в спину, а куда-нибудь под сердце — чтобы посмотреть ему в глаза, когда он будет падать.
Можно пойти для начала к Кэтрин. Отхлестать по щекам и сказать, что их маленькая тайна всплыла на поверхность. А потом затаиться и наблюдать, как они будут нервничать и бояться разоблачения.