Патриция запретила себе думать об этом и направилась к своему миленькому ярко-алому «форду».
— У тебя симпатичная машина. Я так и знал, что твоя.
— Откуда?
— У нее твой характер, сразу видно. — Он не улыбался, но Патриция знала уже эту его манеру шутить.
Она вела машину нервно, резко вдавливала педали в пол и будто в последний момент вспоминала, какую передачу нужно включить. Как если бы вчера провалила экзамен в автошколе. Эрик молчал. Никакой светской болтовни… А мог бы ей помочь. Патриция почувствовала, что начинает злиться. И злость эта, подкрепленная переживаниями трехмесячной давности, последующими месяцами задавленной тоски, утренним волнением, с каждой секундой становилась все сильнее.
Стоя в полукилометровой пробке перед светофором, она процедила сквозь зубы:
— Эрик… У меня к тебе вопрос.
— Да? — подчеркнуто безмятежно отозвался он.
— Зачем ты приехал?
— Хм. Вопрос недружелюбный.
— Я думаю, водить дружбу уже поздно.
— Я приехал сюда работать.
— Надо же! — Патриции удалось продвинуться на целых два метра вперед, и это не добавляло ей радости.
— Ставишь под сомнение мою компетентность? — усмехнулся Эрик.
— Ни в коей мере. И куда, позволь спросить, тебя пригласили?
— В Больницу при Университете Вашингтона.
Патриция повернулась к нему.
— Ты, может быть, не обратила внимания, — с какой-то грустью в голосе проговорил Эрик. — Я нейрохирург. Это очень ценная специальность. И меня пригласили в крупнейший в стране центр медицинских исследований. — Казалось, ему самому это не доставляло особого удовольствия.
— И дом…
— Не удивляйся, дорогая Пат, но я могу себе это позволить. И не только это. Я очень перспективный специалист. — Он смотрел на заднее стекло стоящей впереди «тойоты».
У него был очень красивый профиль испанского графа.
— Какая честь. То есть я хотела сказать — рада за тебя. — Ошеломленная, Патриция на какое-то время вообще перестала испытывать какие-либо эмоции.
Значит, он всего добился. Всего, чего хотел. Он молодец.
Патриция тоже умница. Она поняла, чего добиваться не стоит. Лучше поздно, чем слишком поздно.
— Уважаю, — добавила она.
— Спасибо. Ценю.
— Ты меня потряс. Если только это не трюк, чтобы пустить мне пыль в глаза.
— Пустить пыль в глаза? — Эрик рассмеялся нехорошим смехом. — Не стоит, Патриция, упрекать меня в этом. Из твоих уст это звучит почти смешно.
Никогда в жизни Патриция не получала такой крепкой оплеухи. Зачем? Ведь можно было все свести к приличной деловой встрече?!
— Что ты хочешь сказать? — В голосе Патриции послышалась сталь. На самом деле она лихорадочно прощупывала, чем можно задеть Эрика настолько же сильно. Кэтрин?