В ночных кошмарах над моим ложем склонялись мертвые Изабелла и Хуан. К счастью, Изабо, обладавшая не только опытом и ловкими руками, но еще и твердой волей и легким нравом, сумела уберечь меня от паники, когда пришли первые схватки.
— Ты не умрешь. Слышишь меня? Ты не умрешь от родов! — кричала она по-фламандски, тормоша меня, чтобы я отняла руки от лица.
Эти слова были как пароль, как заклятие, и с тех пор я никогда больше не боялась рожать. Тело послушалось меня, и Леонор появилась на свет удивительно легко и быстро. Когда Изабо протянула мне дочь, я разрыдалась. Теперь я понимала, какие страшные утраты выпали на долю моей матери. Я все отдала бы за то, чтобы она была со мной в этот момент. Возможно, тогда ей стало бы немного легче. Леонор была истинная Трастамара.
Филипп присоединился ко мне позже, в парадных покоях, где меня, согласно бургундскому этикету, устроили на пышном ложе под зеленым балдахином с золотой каймой. Дочке он обрадовался, а на меня поглядел недоверчиво, словно не узнавая. Молока у меня было мало, однако муж пришел в восторг от моей потяжелевшей груди, а за кормлением младенца наблюдал с жадным любопытством. Филипп навещал нас с Леонор каждое утро. Мы словно зачарованные часами не сводили с дочки глаз. А Леонор даром времени не теряла. Она с сознанием дела обхватывала мои соски своими твердыми деснами. Это было очень странное чувство. Я любила это крошечное существо так сильно, что хотела принять ее обратно в свое лоно, чтобы согревать и защищать.
Я твердо сказала Филиппу, что у моих детей не будет никаких кормилиц. Я стану кормить их сама, и не важно, что по этому поводу говорит фламандский протокол. Муж не стал спорить.
Ему нравилось наблюдать, как ест наш младенец. Когда в парадном зале я опускала лиф платья, чтобы дать дочке грудь, у придворных округлялись глаза. Оставшись наедине, мы хохотали над ними до слез.
— У тебя дивно красивая грудь, Хуана, и я хочу, чтобы все вокруг мне завидовали. Пусть сгорают от желания и не смеют его выказать. Это так забавно.
Когда Леонор исполнился месяц, супруг подарил мне золотой медальон, усыпанный жемчугом. Он устроил турнир в мою честь и выступал на нем под моим цветом — желтым. С тех пор как я стала матерью, мое положение при дворе изменилось.
Я по-прежнему зависела от мужа, но теперь мне жилось легко и счастливо. После родов мое тело налилось женской статностью, и на смену нашей испепеляющей страсти пришли долгие неспешные ласки. Порой мы всю ночь не могли оторваться друг от друга и встречали рассвет в объятиях. Вскоре я снова понесла.