Оказалось, что мы уже давно лежим на ее мягком плаще, раскинувшемся среди большого сугроба. Мороза и ветра я уже совершенно не чувствовал, руки окончательно согрелись, голод пропал, и пальцы даже нашли в середине моей герцогини влажный источник тепла. Вскоре ей также удалось поймать желанный предмет, хотя мне тогда еще казалось, что момент для этого, может быть, выбран еще рановато, поскольку вокруг я видел лишь искрящийся снег, шатающиеся черные деревья и далекие звезды, проносящиеся мимо с огромной скоростью.
Наконец, кладбище озарилось диким нечеловеческим криком, я испугался, но в этот момент мне ничего уже не оставалось делать, как продлить эту сирену как можно дольше, а когда опять наступила тишина, я все еще был оглушен и потом уже не смог прийти в себя долгое время.
- Мой милый, ты уже забыл, куда мы идем? Я страшно хочу есть!
А у меня перед глазами все еще неслась Полярная звезда, Скорпион, Весы и другие созвездия. Подняться было нелегко, но, впомнив о брошеной за оградой машине, я начал постепенно возвращаться к реальной жизни. Скоро уже пойдут ночные новости, и заправка, наверное, еще работает. Мы прошли еще несколько шагов по снегу, как вдруг герцогиня начала спускаться куда-то вниз по небольшой лесенке, ведущей к деревянной дверце.
- Идем со мной, а потом вернешься к своему железу.
Ее плащ растянулся на несколько ступенек. За дверцей начинались полутемные сени с каким-то хламом, но герцогиня уверенно прошла дальше. В глубине открылась другая, уже более крепкая, дубовая дверь с медными ручками. Лимоном разлился входной колокольчик, и мы очутились в гардеробе, обитом бордовым бархатом, сочетающимся с черными лакированными панелями и зеркалами. Видимо, мои главные приключения еще были впереди. Швейцар в смокинге и седых бакенбардах, наклонившись, принял плащ моей дамы и мои дырявые перчатки. Приглядевшись, я узнал давече пьяного кладбищенского сторожа. Он что-то спросил тихим басом у моей спутницы, она кивнула и посмотрела на меня сияющими глазами. В открытом вишневом платье она была великолепна. На груди сверкало брилльянтовое ожерелье, из-под шлейфа виднелись туфельки, а сзади вырез был почти откровенным призывом.
Перемена, произошедшая с моей пьяной пассажиркой, должна была бы меня удивить, но я, видимо, тогда уже плохо соображал, и все представлялось мне в другом свете.
Повернувшись перед зеркалом, она поправила прическу и сказала:
- Надеюсь, пятна на этом платье ты мне пока не оставил.
- Возьми вот этот кусочек ваты, - можно подумать, что остальные платья я ей уже испачкал!