— Этот меч не такой красивый, как некоторые другие, но главное — качество лезвия и рука, которая его держит, — сказал Сигурд, увидел мою гордость по поводу оружия и удовлетворенно кивнул. — Меч подобен женщине, Ворон. Если ты о нем заботишься, то он будет отвечать тебе тем же. Со временем ты даже перестанешь обращать внимание на его внешний вид, однако ценность клинка останется прежней.
— Благодарю вас, господин, — торжественно промолвил я, и Сигурд кивнул.
Затем он обратился к своим людям, подбодрил их, похвалил за храбрость. Я смотрел на волчью стаю Сигурда, и у меня по спине бежала дрожь. Пусть мы расстались со своими кораблями, оказались на вражеской земле, но от нашего устрашающего вида стынет кровь. Нас больше сорока. Воины вооружены до зубов, одеты в кольчуги. Мы подобны смерти, ищущей, кого бы сожрать.
К нам семенящей походкой приблизился монах Эгфрит, потирая лысину и морщась.
— В ходе нашего предприятия предоставьте мне вести все разговоры, — сказал он, то и дело украдкой посматривая на мой кровавый глаз. — Ибо в данном деле мое вдохновение исходит от власти, которая выше королевской.
Свейн Рыжий громко рыгнул и весело посмотрел на монаха. Тот ткнул в великана пальцем, и я решил, что отец Эгфрит храбрее, чем выглядит, или же безмозглый дурак.
— Если в ваших перекошенных сердцах осталась хоть капля чести, то вы сдержите клятву, данную олдермену Эльдреду, — предостерег он. — Не должны пострадать ни один мужчина, женщина или ребенок Уэссекса.
Свейн изобразил ужас, насмешливо перекрестился и ушел, сотрясаясь от хохота.
— Святой отец, ты видишь этого человека? — спросил я, указывая на Асгота, сидевшего в стороне и бросавшего камни, на которых были начертаны руны. — Я видел, как он вырвал легкие у англичанина, раненного в бою. Тот был еще жив, когда жрец разложил их у него на спине.
По-моему, отец Эгфрит мне не поверил.
— Какое чудовище способно на подобные злодеяния? — спросил он, шмыгнув носом. — Зачем это нужно?
— Норвежцы поступили так, проявив уважение к мужеству воина и желая почтить Одина, — пожал я плечами и улыбнулся.
Отец Эгфрит осенил удаляющегося Асгота крестным знамением.
— На твоем месте, святой отец, я больше беспокоился бы о том, сдержит ли Эльдред свое слово и вернет ли Сигурду корабли, когда мы возвратимся, — продолжал я. — В противном случае весь Уэссекс узнает, что такое ужас.
Отец Эгфрит задумался, поморгал раскосыми глазами, потом сказал:
— Никаких грабежей и, сохрани небо, никакого насилия.
— Никто и не посмеет, святой отец. Особенно если ты будешь рядом.