— Ворон, что ты сделаешь, когда мы найдем олдермена Эльдреда? — спросила Кинетрит.
Она больше не называла его своим отцом.
Сквозь полог леса проникал холодный дождь. Крупные капли сгибали листья, потом срывались и ударялись о ветви, корни, торчащие из земли, и мой шлем. Воздух наполнился свежестью, и я радовался тому, что нам больше не приходилось вдыхать запах крови и смерти.
— Ну? — Кинетрит схватила меня за руку и остановила. — Что ты собираешься сделать? Я хочу знать правду.
У меня на язык навернулась ложь, но умерла там. Зеленые глаза Кинетрит, волевой изгиб ее губ говорили, что она видела все мои мысли как на ладони.
— Я его убью, — сказал я.
Между нами набухла неуютная тишина, потом Кинетрит все-таки посмотрела на меня.
— Он будет со своими дружинниками. Ты не приблизишься к нему и на бросок копья.
— Ты не видела, как далеко я его бросаю, — обиженно пробормотал я. — Ничего, я что-нибудь придумаю.
Девушка закинула золотистые волосы за уши. Несмотря на кровь, перепачкавшую лицо, она выглядела слабой и хрупкой, но я успел убедиться в том, что это не соответствовало действительности.
— Сейчас я ненавижу олдермена, — заявила Кинетрит. — Из-за его алчности погиб мой брат. До меня ему нет никакого дела, потому что я женщина. Потому что я не моя мать, — добавила она, и ее лицо тронула глубокая печаль. — Я не могу унаследовать его власть. Он даже Веохстана готов был принести в жертву.
— Почему?
— Гибель моего брата дает олдермену законное основание объявить войну Мерсии. Веохстан находился под покровительством короля Кенвульфа, ведь так?
— Неужели ты думаешь, что Эльдред желал смерти своему сыну? — спросил я, вспоминая мельников и крестьян, которых олдермен отправил вместе со мной освобождать Веохстана.
— Не знаю. — Кинетрит засмеялась, потом чуть помолчала и решительно тряхнула головой. — Я не могу допустить, чтобы ты убил олдермена, даже если тебе представится такая возможность.
Трудно было поверить, что рядом со мной находилась та самая девушка, которая, хихикая, вбежала в церковь короля Кенвульфа, когда я выбрался из гроба. Она по-прежнему оставалась красивой, но в ней появилось что-то неизмеримое, похожее на глубокое ущелье.
Я не знал, что ей сказать, но все-таки пробормотал:
— Эльдред должен заплатить за предательство. Иного пути нет. Он умрет, или все мы будем обесчещены.
Кинетрит заморгала, прогоняя из глаз капельки дождя. Прозрачные водяные бусинки висели на ее длинных ресницах и стекали по щекам.
— Есть еще один путь, — поджав губы, произнесла она. — Можно забрать его серебро и исчезнуть. Евангелия, переписанные святым Иеронимом, ослепили Эльдреда. Мы заберем его деньги и будем в безопасности. Это станет твоей местью. В безопасности, Ворон, — повторила Кинетрит.