Должен признаться, эти слова показались мне сладкими, как мед. Я вспомнил то, что сказал мне Сигурд, перед тем как поднял меч и бросился на англичан. Я мог бежать вместе с Кинетрит. Быть может, со временем она полюбит меня, я всажу свое семя ей в чрево, и у нас вырастут дети, глаза у которых будут зелеными, как у нее, а не красными. Быть может, мы состаримся и умрем, а наши потомки будут долго помнить нас.
Но я был норвежцем с красным глазом.
— Я убью Эльдреда и выброшу книгу Белого Христа в море в качестве подношения Ньорду, — решительно произнес я и двинулся вперед.
От резкого движения щит ударил меня по спине. Кольца бриньи зазвенели. Дочь моего врага молча пошла вперед, обратив влажное лицо к молодому рассвету.
Приближаясь к землям олдермена Эльдреда, мы старались ничем не привлекать к себе внимания. На мельнице, стоявшей на берегу быстрого ручья, я заплатил мельнику две маленькие серебряные монеты за пустой мешок из-под муки, в который сложил доспехи, кроме щита, оставшегося висеть за спиной. Кинетрит смыла кровь брата. В простом платье из небеленой холстины, теперь кое-где испачканной бурыми пятнами, никто не признал бы в ней дочь олдермена. Но одного вида моего щита, покрытого зазубринами, было достаточно. Крестьяне, которые попадались нам на торных дорогах, ведущих к замку Эльдреда, с опаской обходили нас стороной. За последние несколько недель местные жители вдоволь насмотрелись на всевозможных воинов. Должно быть, они чуяли в согревающемся летнем воздухе дуновение крови, ибо подозрительно косились на нас и старались держаться подальше.
Мы шли всю ночь и на следующее утро оказались у деревянных стен маленькой крепости олдермена Эльдреда. Я не хотел отпускать Кинетрит одну, опасаясь того, что мог бы сделать Маугер, если он еще был жив, чтобы не дать ей рассказать отцу правду о смерти Веохстана. Но девушка заверила меня в том, что ей ничего не грозит. Даже если Маугер вернулся к своему господину после сражения в лесу, то не посмеет ничего сделать с ней здесь, несмотря на то что она предупредила норвежцев о западне, приготовленной для них.
Я обещал ждать возвращения Кинетрит с известиями о том, как обстоят дела внутри крепости. Девушка, вероятно, была права, но я шепотом обратился с молитвой к Локи, богу коварства и обмана, прося у него, чтобы она вернулась как можно скорее, живая и невредимая. Одину я не молился, так как не знал, насколько низко упал в глазах Отца всех, покинув волчью стаю в трудную минуту.
Едва молитва успела сорваться с моих уст, как я подложил под голову свернутый плащ и крепко заснул во рву, за густой живой изгородью из боярышника и орешника.