— Ну что, норвежец, ты собираешься стоять так до Судного дня? — насмешливо спросил Херерик.
Уродливое лицо этого типа было изрыто оспой. Мне очень хотелось его убить.
— Не сомневайся, я с удовольствием посмотрю на это, — продолжил он. — Ты устанешь, и мы вывалим твои внутренности на гальку, на корм чайкам. Да и твои тоже, сучка, — добавил Херерик, обращаясь к Кинетрит.
— Но только после того, как затрахаем тебя до смерти! — с детской улыбкой воскликнул еще один воин.
Судя по виду, он был здесь самым молодым. Парень посмотрел на своих товарищей, ожидая одобрения, но те не обратили на него внимания.
— Бросьте свои мечи, — сказал я и приподнял ножом подбородок Гунвальда.
— Не делайте этого, ребята, — сквозь стиснутые зубы пробормотал тот, стараясь совладать с собой, ибо все остальные увидели ужас, проступивший у него на лице.
— Англичанин, ты хочешь, чтобы я перерезал тебе глотку? — прошипел я.
— Ты этого не сделаешь, — ответил за своего предводителя Херерик, качая лысой головой. — Ты сам прекрасно понимаешь, что мы в этом случае сделаем с твоей сучкой. Или же надеешься выстоять один против двенадцати?
Кто-то презрительно рассмеялся, другие разразились угрозами и оскорблениями. У всех чесались руки разрубить меня на кусочки.
Так мы и ждали. Уэссексцы не нападали на меня из страха, что я убью Гунвальда. Однако они понимали, что все равно получат свое. Это был лишь вопрос времени.
«Некоторые получат даже больше, — мысленно пообещал себе я. — Они умрут».
Солнце уже опалило небо оранжево-красным багрянцем. Оно скатывалось к морским волнам, когда уэссексцы наконец начали проявлять беспокойство. Моя рука, державшая нож у горла Гунвальда, горела. Прежде я не видел другого выхода, теперь по лицам некоторых воинов чувствовал, что они теряли терпение и готовы были броситься на меня, несмотря на то что это означало бы смерть Гунвальда. Как-то Бьярни сказал мне, что скука способна убить человека. Я вспомнил его слова и мрачно усмехнулся. Сейчас Гунвальду предстояло погибнуть, стать жертвой скуки.
Кинетрит вонзила мой меч в песок, чтобы можно было быстро его выхватить. Она по-прежнему крепко сжимала копья и настороженно наблюдала за воинами.
«Мой сокол», — подумал я.
Кинетрит не ждала пощады от врагов. Выдержкой она не уступала опытным бойцам. Но сумерки сгущались. Солнце, опустившееся к горизонту, отбрасывало на солончак длинные тени, похожие на тощих великанов. Подобно всем охотникам, уэссексцы видели в приближающейся ночи своего союзника. В глубине души я понимал, что в темноте они набросятся на нас со всех сторон. Мне очень повезет, если я смогу убить еще хоть одного из них, не считая Гунвальда. Он должен был умереть. Что бы нам ни сплели норны, распутать эту нить им было не по силам.