Первое, что следует знать, – расходы не имеют значения. Во-вторых, вы наверняка никогда не сталкивались с таким бурным проявлением горя. Считается, что арабские женщины – лучшие плакальщицы. Их даже близко нельзя поставить с этими кочевыми цыганками. И дело не в том, что они рвут на себе одежду. Они надрывают свои души. Дилан Томас, написавший о ярости по поводу умирания света, увидел бы, как его слова материализуются.
Я порадовался, что парня хоронили на кладбище Бохермор, потому что никто из моих там не похоронен. Моих всех уложили в Рахуне рядом с мертвым любовником Норы Барнакл. Надо будет как-нибудь туда смотаться.
Обычай идти пешком за катафалком почти устарел. Но не сегодня. Подошел Трубочист и предложил:
– Хотите, я попрошу кого-нибудь вас подвезти?
– Спасибо. Я пойду пешком.
Он был доволен. У могилы некоторые из тинкеров жали мне руку, хлопали по плечу. Видно, прошел слух, что я в порядке. Я в достаточной степени стоял вне закона, чтобы быть принятым ими. Они говорили:
– Да благословит вас Господь, сэр. Спасибо вам за вашу заботу. Да сохранит вас святая Богоматерь.
Вот таким путем. В их словах чувствовалась теплота.
Я пошел бродить между надгробиями и вот на что наткнулся:
Томми Кеннеди
Библиотекарь
1938–1989
Господи, до чего близко к моему теперешнему возрасту. Я не верю в дурные приметы, но кокаин верит. Я невольно поежился. И не расслышал, как сзади подошел Трубочист.
Он сказал:
– Джек.
Я подпрыгнул на два фута. Он кивнул на надгробный камень и сказал:
– Он был другом моих людей.
– Он был и моим другом.
– Лучшие уходят первыми.
– Так всегда говорят ирландцы.
Он взглянул на меня почти с сочувствием. Мужчины себе такое редко позволяют. Мы не любим выставлять свои чувства напоказ. Мне даже не хотелось догадываться, что вообще он может обо мне думать. Он сказал:
– Там в гостинице скромные поминки.
– Спасибо, я загляну.
– Я это знаю, Джек.
И ушел. Я положил дрожащую руку на надгробье Томми. Мало кто относился ко мне с такой теплотой и так многому научил. А я уехал в Темплмор учиться на полицейского и напрочь о нем забыл. К моему вечному стыду, я узнал о его смерти только через два года. Может, Господь и простит меня, это Его дело – прощать. Но я сам себя не прощу.
Присутствовавший на поминках священник был моим заклятым врагом. Отец Малачи. Приятель моей мамаши, который меня на дух не переносил. Он курил сигареты «Мейджер», которые когда-то недолго пользовались успехом, потому что их курил Робби Колтрейн в «Крекере». Настоящие гвозди в твой гроб, крепче, чем poitin, и в два раза более убийственные. Он сильно постарел, но чего ждать от заядлого курильщика? Малачи подошел и сказал: