Элинор продолжала обсуждать Беккета:
— На его званых обедах все должно быть необычное. Говорят, за блюдо угрей он платит семьдесят пять фунтов стерлингов.
— Ну и пусть говорят. Экстравагантность Томаса делает мне честь. Он же мой канцлер, и я помню, когда он с большим посольством ходил во Францию, там говорили, что, значит, я действительно богат, раз канцлер едет с такой свитой.
— Пусть он умен, — снова сказала Матильда, — только смотри, чтобы он не был слишком умен.
— Вот увидите, какой я делаю блестящий ход. Борьба между церковью и государством на этом закончится.
Дня не прошло после этого разговора, как Генрих испытал такой приступ ярости, какого с ним еще не бывало. Из Кентербери приехал посыльный и привез Большую королевскую печать. Генрих с изумлением смотрел на нее и тут начал понимать, что произошло. К посылке было приложено письмо, и, когда король стал его читать, в глазах у него все поплыло.
— Будь я проклят, Томас, — пробормотал он сквозь зубы. — Я же тебя убью за это.
Томас писал, что он должен сложить с себя полномочия канцлера, ибо не может совмещать два поста. Архиепископ не может быть одновременно канцлером. У Томаса теперь новый хозяин — церковь.
Генрих едва не задохнулся от ярости. Случилось то, что предсказала мать. Оправдались также издевательские заключения Элинор: он слишком уверовал в любовь Томаса; их дружба казалась ему превыше всего. Но Томас так не считал. Вспомнились слова Томаса, что это конец их дружбе.
Генрих рассчитывал избежать борьбы с церковью, когда канцлер и архиепископ будут в одном лице. Если Томас решил занять одну сторону, когда король — на другой, значит, конфликт между ними неизбежен. Дед воевал с церковью. Значит, и ему придется бороться с Томасом.
А он думал, что умнее деда. Именно этого он хотел избежать назначением Томаса. Посадив на церковный престол своего друга, он хотел подчинить церковь государству, чтобы она больше не смела перечить королю. Генрих Плантагенет не желал иметь над собой никаких пап.
И вот его слуга… называвший себя другом, кому он так много даровал… предал его. Принял сан архиепископа и бросил ведомство канцлера.
— Ну, Томас, хочешь воевать — давай воевать! Верх возьму я. Можешь в этом не сомневаться. — Произнеся эти слова, король впал в яростное неистовство. Он в бешенстве колотил кулаками по стене, видя на ней лицо Томаса. Он пинал по комнате скамейку, воображая вместо нее Томаса. Никто не посмел приблизиться к королю, пока гнев его не утих. Лют король в своем гневе.
* * *
Элинор и Генрих попрощались с Матильдой и направились в Барфлер. Король объявил, что Рождество он проводит в Вестминстере.