— Смотри, бродячий послушник, а разбирается в таких вещах! — удивился молодой человек. — Уж не архиепископ ли ты Кентерберийский?
Спас положение находчивый Скейлмен, тут же сказав:
— Простак вы, видно, сударь, разве может архиепископ Кентерберийский путешествовать таким способом?
— О да! Я помню, как приехал он, когда был еще канцлером Английским. Вот это была процессия!
Охотники поехали дальше, вспоминая о том, какие роскошные попоны были на конях английского канцлера и как экстравагантен архиепископ Кентерберийский.
— Нам следует быть осторожнее, — заметил Скейлмен.
— Это мне надо зарубить на носу: себе подставляю ловушки, — ответствовал ему Томас. — Не найдись ты, брат Скейлмен, попали бы мы в переплет.
Как обрадовались они, увидев монастырские башни Клермаре, что неподалеку от Сент-Омера! В городе их ждала радушная встреча, и немедленно в Сан-Бертен был отправлен человек, чтобы уведомить архидьякона Герберта о приезде Томаса. Прошло совсем немного времени, и радостный Томас Беккер уже обнимал своего верного друга: самая опасная часть их долгого странствия осталась позади. Но и тут они не были в полной безопасности. Чуть передохнув в Сан-Бертене, они направились в Суассон.
— Вот когда будем там, можем считать, что мы под защитой французского короля, — сказал Герберт.
Через несколько дней путники были у цели.
Вся Франция ликовала: королева родила сына. Страна наконец-то получила долгожданного наследника. Король, отчаявшись получить наследника, был невероятно счастлив, по всей Франции колокольный звон, по улицам Парижа новость разносят глашатаи.
Генриха же эта новость повергла в уныние, Элинор разделяла сожаления мужа. Их сын, Генрих-младший, женат на дочери Людовика, и поскольку сыновей у французского короля не было, молодой Генрих мог рассчитывать на французскую корону. Право на это он получал через жену, а возможность — благодаря мощной поддержке короля Англии и герцога Норманнского.
Увы, судьба распорядилась по-другому.
С рождением сына изменился характер Людовика. Он стал значительно тверже. У него теперь есть наследник, о будущем которого следует позаботиться. Это сразу нашло выражение в исключительно теплом приеме, оказанном Томасу Беккету.
— Защита беженцев, особенно преследуемых слуг церкви, — одно из достоинств королей Франции, — сказал Людовик и пообещал Томасу сделать все возможное, чтобы помочь ему как можно скорее добраться до папы.
Генрих сам себя не понимал. Он будто даже радовался, что Томас сбежал от него. Ведь того можно было запросто арестовать в зале суда. Почему он не сделал этого? — спрашивал Генрих себя постоянно. Потому что не хотел, чтобы кровь Томаса была на его руках. Этот человек вызывал в нем противоречивые чувства: он его бесил, от него кровь ударяла в голову, и в то же время он продолжал испытывать к Беккету какую-то нежность. А воспоминания о былых днях, проведенных с Томасом, мучили его. Как хорошо им было вместе! Никто его так не радовал и не забавлял, как Томас. И какой же он глупец! Не противился бы он воле короля, и их дружба продолжалась бы без помех на благо им обоим.