О Господи! Неужели она молилась за него? В его животе что-то подозрительно напряглось, но Дэниел продолжал изучать ее лицо. У нее были четко очерченные брови, широко расставленные глаза, острый подбородок. Губы по-детски пухлые, а хрупкое телосложение придавало ей какую-то уязвимость. Кожа Лорелеи была чистой, гладкой, прекрасного матового цвета. Но все равно она мало походила на представителя смелого народа, живущего в швейцарских горах.
Она не была красивой. Но Дэниел этого и не ожидал. Она была копией своего отца, короля Людовика XVI[3].
Лорелея почувствовала на себе чей-то взгляд. Смущенная, она открыла глаза и обнаружила, что ее пациент, полулежа в кровати, оперевшись на локоть, с интересом рассматривает ее.
— Ох! — выдохнула Лорелея. Она соскользнула с кресла, уронив четки на пол, и подошла к кровати. — Я, должно быть, задремала.
Она осматривала его опытным взглядом. Кожа на лице, под черной щетиной, стала болезненного, желтоватого цвета. Судорожное дыхание со свистом вырывалось сквозь плотно сжатые зубы. Казалось, мужчина с трудом сдерживался, чтобы не застонать от боли. Темные круги под глазами красноречиво говорили о его страданиях, зрачки были слегка расширены.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Лорелея.
— Превосходно, — от принятого ночью опия его голос звучал невнятно.
— Лгун. Вы чувствуете себя отвратительно, — возразила Лорелея. Опустившись на колени, она пошарила под кроватью и извлекла свои четки.
— Вы сиделка? — спросил Дэниел.
— Не совсем, — возразила она.
Подушечками пальцев Лорелея прикоснулась к его запястью, чтобы сосчитать пульс. Учащенный.
Он нахмурился, и она быстро убрала руку.
— Тогда медсестра?
— Врач — это было бы точнее, — ответила Лорелея. — У меня нет диплома, но у отца Ансельма, моего учителя, есть. Он учил меня в течение последних пяти лет.
Лорелея перехватила изучающий взгляд незнакомца, и была в нем какая-то настороженность, которой она не могла понять.
— Леди-врач, — задумчиво проговорил он, опустившись на кровать.
— Врач — возможно, — усмехнулась Лорелея. — Но «леди»? Боюсь, монахи оспорят это заявление, месье. Особенно отец Гастон.
Она взяла со столика деревянную слуховую трубку и потянулась к завязкам на его ночной рубашке. Мужчина поднял руку.
— Что? Что вы собираетесь делать?
Лорелея отдернула руку, почувствовав досаду на себя за то, что не предупредила его и невольно потревожила.
— Простите. Я должна была вам все объяснить. Мне нужно послушать ваше сердце.
Он смутился.
— Раньше никто и никогда не слушал мое сердце.
— У меня это очень хорошо получается, — улыбнулась Лорелея.