— Труд всей моей жизни, — она подняла его. — Пожалуй, я лучше пойду.
Дэниелу вдруг захотелось, чтобы девушка осталась.
— Подождите. Вы не можете раздразнить меня вот таким заявлением, а потом просто встать и уйти. Останьтесь. Э… — замялся он, — может, что-нибудь из сказанного вами вернет мне память.
Лорелея снова села. На подносе лежало усохшее яблоко прошлогоднего урожая. Она взяла его, надкусила и со вздохом произнесла:
— Это длинная история.
— Я никуда не спешу.
Девушка отложила яблоко и минуту сидела, напряженно о чем-то размышляя, а затем открыла ящик и достала оттуда стопку бумаги. Все листы были исписаны карандашом аккуратным почерком. На дне ящика Дэниел успел заметить всевозможные безделушки: стеклянный кукольный глаз, женский гребешок, потрепанную книгу и брошюру.
— Большинство моих заметок обо всех заболеваниях, которые мне приходилось лечить. От родов до фурункулов.
— Роды? — изумился Дэниел.
— Только два раза. Путешествующие леди. Боже, какое это волнующее ощущение, Вильгельм, держать в руках только что родившегося младенца, видеть, как он вступает в жизнь, слышать, как плачет от радости его мать.
— Мою историю вы тоже запишете? — скрывая тревогу, спросил Дэниел.
— Конечно. У меня это первый случай амнезии. «Проклятие, — подумал Дэниел. — Придется уничтожить эти страницы, чтобы никто не узнал о моем пребывании в приюте Святого Бернара».
— Но вот здесь, — Лорелея хлопнула по бумагам на коленях, — кое-что другое. Это касается вспышки тифа.
Девушка разительно изменилась, рассказывая Дэниелу о содержании своих записей и идеях. Ее милое лицо озарилось внутренним светом, глаза сверкали, и она уже больше не выглядела такой простушкой. У нее была удивительная манера говорить. Увлекаясь, она жестикулировала, ее голос звучал хрипловато от возбуждения.
Дэниел знал, что за болезнь тиф. Он видел, как тиф косил целые армии, знал сильных мужчин, сраженных лихорадкой.
Но Лорелея проникла в суть проблемы, чего Дэниел даже представить себе не мог. Она поняла, от чего зависит выздоровление. Она верила, что может использовать свои знания, чтобы защитить людей от этой болезни.
Дэниел был в недоумении. Людовик XVI был совершенно равнодушен к страданиям своего народа. Его же дочь посвятила свою жизнь исцелению страждущих.
Девушка разложила свои записи на коленях.
— Что вы обо всем этом думаете? — спросила она Дэниела.
— Да я в этом ничего не смыслю.
— Как знать.
— Я знаю. Что говорит отец Ансельм о ваших идеях?
Лицо Лорелеи сразу помрачнело, и Дэниел пожалел о заданном вопросе.
— Он говорит, что я напрасно теряю время. Отец Ансельм верит только практической медицине, когда пациент выздоравливает, а не теоретическим выкладкам.