Она любила его, потому что Дэниел помог ей поверить в себя, помог найти ту жизнь, к которой она так стремилась. Она любила его, потому что темными ночами, страстно сжимая Лорелею в своих объятиях, он нашептывал ей на ухо нежные слова.
Лорелея с трудом отогнала свои мучительные воспоминания.
— Надеюсь, с Барри все в порядке. Жаль, что мы не взяли его с собой.
— В приюте тебя ждет целая свора собак. Бонапарту понравился Барри. Он будет хорошо с ним обращаться.
Она с удивлением взглянула на отца Эмиля:
— Откуда вы знаете, что Бонапарту понравился Барри?
— Даже до людей в рясах доползают парижские сплетни, — он выглянул в окно, чтобы определить, где они проезжают. — До Женевы два дня пути. До Бург-Сен-Пьерра еще два дня, — светлые глаза отца Эмиля остановились на лице девушки. — А после мы пойдем вдвоем. Вдвоем.
После визита Жозефины, днем в Шантэрэне появился Бонапарт. В окружении своей охраны он направился в архивную тюрьму.
«Может быть, это сам Господь Бог?» — подумал Дэниел, всматриваясь в темный вестибюль. Охрана остановилась снаружи, а Бонапарт пошел вперед. Как всегда одетый в безукоризненный костюм с орденской лентой, пересекающей грудь, и сияющие ботфорты, первый консул излучал силу и власть.
— У вас неважный вид, — сказал он, засовывая свою треуголку под руку и рассматривая взъерошенные волосы Дэниела и его измятую одежду. — Ворона посадили в клетку, как певчую птичку.
Дэниел не ответил на насмешки, потому что надежда уже начинала высвечиваться сквозь мрак молчания.
— Сэр, моя жена…
— Да, поговорим о женах, — голос Бонапарта зазвучал гневно. — Моя жена приходила сюда к вам.
«Значит, он знал, — подумал Дэниел. — Исамбар! Вот кто мог сказать! А может, это акт милосердия?»
— Да, — ответил Дэниел. Но у него не было времени на разговоры о Жозефине. — Лорелея в опасности. Я должен пойти к ней.
— Какое несчастье. Вы не должны были нарушать закон.
Дэниел внимательно изучал неумолимое лицо первого консула. Настало время выдать Жозефину.
— Мьюрон никогда не брал и су из швейцарских сокровищ. Генерал, я могу сказать вам, где это золото.
— Дело о бернском золоте закрыто, — медленно и безразлично произнес Бонапарт, всем своим видом давая понять, что не желает дальше обсуждать эту тему.
В одно мгновение Дэниел понял, что первый консул знал правду. И это — будь проклята черная душа Жозефины — ничего не меняет.
— Понятно, — проговорил Дэниел. — Но дело о моей жене не закрыто, сэр.
— Она оставила Париж, что было для нее самым лучшим, — он покачал головой. — Жаль, она могла быть очень полезна в госпиталях Республики. В любом случае, заверяю вас, она в безопасности.