— Просыпается…
— Иду! — торопливо отозвался Петрович и повернулся к жене. — Ты побудь тут на воздухе, прогуляйся. — И добавил с улыбкой: —А может, хочешь взглянуть?
— Никакого желания. Насмотрелась… Еще стошнит. Ты не беспокойся, я чувствую себя хорошо.
Ганс просыпался долго, трудно. Он сидел на скамье, опершись спиной о стенку, разбросав тяжелые руки, и то дергал, мотал головой, то мычал, бормотал ругательства. Возле него стояли врач Прокопенко и бывший полицай Филинчук.
Серовол, просматривавший захваченные документы, то и дело отрывался и поглядывал на «гостя».
Наконец Ганс кашлянул, чихнул, поднял руку, как бы пытаясь что‑то схватить в воздухе, и открыл правый глаз.
— Воды… — Глаз закрылся. Ганс всхрапнул, шевеля толстыми губами, пробормотал жалобно: — Я пить хочу. Неужели не соображаете?
В хату вошел Петрович. Увидев его, Прокопенко сказал:
— Этому буйволу моя помощь не нужна. Пойду к Вале.
— Воды!! — рявкнул Ганс и открыл оба глаза. — Филин… — Он осекся, увидев незнакомого усатого человека. — Что такое? Кто такой?
Петрович молчал, смотрел на Ганса как на попавшего в капкан волка.
Ганс с силой зажмурил глаза, встряхнул головой, словно отгоняя от себя бесовское наваждение, но это не помогло ― он снова увидел перед собой безбоязненно глядевшего на него в упор усатого человека.
— Почему без спроса?! Филинчук, холера, бога душу… Шкуру сниму!!
Но «телохранитель» не шелохнулся. Ганс торопливо сунул руку за пояс и не нащупал пистолета. Карманы также были пусты. Стиснув зубы, он оглядел незнакомую хату, пробежал взглядом по лицам Петровича, Филинчука, вставшего из‑за стола Серовола и, кажется, понял, что он у чужих. В глазах у Ганса появилась ярость, готовясь к рывку, он подобрался, втягивая голову в плечи.
— Сташевский, не делайте глупостей, —спокойно предупредил не спускавший с него глаз Петрович. — Иначе свяжем. Ведь вы не такой дурак, чтобы не понять, что ваша игра проиграна.
Бросив на Петровича полный ненависти взгляд, Ганс обмяк, бурно задышал, на его лбу выступили капельки пота.
— Еще раз предупреждаю, Сташевский, — сидеть спокойно!
— Капитан Серовол? — криво усмехнулся Ганс.
— Это не имеет значения.
— Нет, не Серовол, — догадался Ганс. — Парашютист. Специально прислали капкан для меня поставить. А второй? Неужели эта стерва, Валька. Она, она… Отца родного, значит, тоже она… Комсомолка, верность социалистической родине, пролетарии всех стран… Сколько я их своими руками…
— Все ваши преступления нам известны, — сказал Петрович. — Может быть, перейдем к делу?
— Дайте воды.
По знаку Серовола Филинчук принес большую медную кружку с водой.