Петрович и Серовол беспокойно переглянулись. Они еще не понимали, дурачится Ганс или его слова следует воспринять всерьез. Первым догадался Серовол.
— Кажется, он принял яд. Желтенькая конфетка…
— Беги за врачом! — крикнул Петрович.
Врач явился через несколько секунд. Лицо Ганса уже начало синеть, на губах пузырилась кровавая пена. Грузное тело его валилось на бок.
— Он что‑то ел? — спросил Прокопенко.
— Стакан водки и вот такую конфетку, — сказал Серовол. — Но конфетка была побольше, желтенькая. Дайте ему рвотного.
Врач поглядел на Ганса и с сомнением покачал головой.
— Не поможет. Кажется, это цианистый калий — яд мгновенного действия.
— Припас, сукин сын, носил с собой на всякий случай, — растерянно произнес Петрович. — Смотри ты. Впервые мне…
— Это я виноват, — сказал Серовол.
— А я где был? Оба, брат, виноваты.
В хату вошли Бородач, Колесник, Высоцкий.
— Ну что, хлопцы, закругляетесь, — с порога спросил Бородач. — Что это он? — Командир увидел свалившегося на скамью Ганса. — Все еще спит?
— Отравился… — сконфуженно сказал Серовол.
— Таблетками?
— Нет, обманул нас. Глотнул конфету, а там цианистый калий.
— И не успели допросить?
— Допросили, как же, — Серовол подал командиру листки протокола.
— Ну и черт с ним. Таскать такое дерьмо с собой… Думаете, легко его было бы отправить на Большую землю? Морока только. Приговор суда выполнен!
— Накладка все‑таки…
— И так сделано замечательно. Не верится даже. Молодцы, хлопцы. Только не тяните, ваш срок кончается сегодня вечером.
Бородач уселся за стол читать протокол допроса.
Тут Серовол увидел за окном своего помощника, подававшего ему знаки. Юра, заметив, что в хате много народу, просил капитана выйти к нему.
В это утро Серовол, не желая, чтобы возле его хаты появлялось много людей, поручил Коломийцу принять всех почтарей на сторожевом посту и там же, на подходе к хутору, задержать группу Ковалишина.
— Ну как, Юра?
— Как было приказано. Ковалишин тоже явился, ждут вас. Товарищ капитан, — Юра снизил голос до шепота: — У вас не было времени… Я хочу доложить.
— Мерял поляну? — усмехнулся Серовол. — Давай! Интересно, что у тебя получается.
— В том‑то и дело, что не получается, — заявил Юра возбужденно. — Я и ходил, и бегал. Если все так было, как говорил взводный, то Москалев должен был бы упасть в ста—ста пятидесяти метрах дальше того места, где он лежал. И потом эта гильза из пистолета. Если он выстрелил, то должен был успеть отбежать еще хотя бы на несколько шагов, а Ковалишин поднял гильзу возле трупа.
— Почему сразу не сообразил?
— Очень меня смерть Москалева оглушила…