На следующий год брат Френсис Джерард из Юты вновь отправился в пустыню поститься в одиночестве. Вернулся он опять отощавшим и слабым и вскоре был призван к аббату Аркосу. Тот поинтересовался, общался ли на сей раз послушник с Воинством Небесным.
— О нет, господин аббат. Днем я видел лишь стервятников.
— А ночью? — подозрительно осведомился настоятель.
— Только волков, — ответил Френсис и осторожно добавил: — Вроде бы…
Аркос сделал вид, что не расслышал последних слов, и лишь нахмурился. Недовольная гримаса на лице настоятеля представлялась брату Френсису источником разрушительной энергии, до сих пор еще не изученной наукой. Эта страшная сила обрушивалась на живые предметы (обычно таковыми становились послушники или кандидаты в священники) и испепеляла их на месте. Воздействию сих смертоносных лучей Френсис подвергался в течение целых пяти секунд, и лишь потом прозвучал следующий вопрос:
— А как насчет прошлого года?
Послушник сглотнул слюну.
— Насчет… старика?
— Да-да, старика.
— Ага, дом Аркос, сейчас…
Стараясь говорить ровным, мирным тоном, настоятель подсказал:
— Это был просто старик. Самый обычный. Теперь мы знаем это точно.
— Я тоже думаю, что это, скорее всего, был просто старик…
Отец Аркос устало взял со стола деревянную указку.
Бах!
— Боже милостивый!
Бах!
— …
Когда Френсис брел по коридору прочь, настоятель выглянул из своей кельи и крикнул ему вслед:
— И еще вот что…
— Да, преподобный отче?
— Никакого обета в этом году, понял? — рассеянно обронил аббат и захлопнул дверь.
Семь лет отслужил брат Френсис в послушниках. Семь раз постился он в пустыне и научился очень искусно изображать вой волков. Ради развлечения братии он ночью поднимался на стену и так зазывно выл, что волки сбегались со всей округи. А днем Френсис работал на кухне, скреб каменные полы. И еще продолжал ходить на занятия в класс древности.
А потом настал день, когда из новоримской семинарии, верхом на осле, приехал посланец. Он долго разговаривал о чем-то с настоятелем, после чего разыскал брата Френсиса. Вид послушнического облачения последнего, а также его малопочтенное занятие (тот как раз мыл пол), похоже, немало удивили римлянина. Френсис был уже не юнцом, а вполне зрелым мужем.
— Мы уже несколько лет изучаем найденные вами документы, — сказал посланец. — И многие полагают, что они подлинные.
Френсис опустил голову и тихо произнес:
— Мне не разрешается разговаривать на эту тему, отче.
— Ах, ну да.
Посланец улыбнулся и протянул послушнику клочок бумаги, на котором стояла печать аббата и его собственной рукой было написано: «Се инквизитор курии. Слушай и повинуйся. Аркос. Аббат. Альбертианский орден Лейбовица».