15
На следующее утро в половине девятого Дарби сидела в кресле в своем офисе, забросив ноги на угол стола. Она смотрела в окно на серое небо и слушала доктора Аарона Гольдштейна, невропатолога из Бостона, которого пригласили для лечения мальчика, Джона/Шона Холлкокса. Голос врача в телефонной трубке звучал сухо и монотонно, словно он читал по памяти выдержки из учебника по медицине.
— Пуля вошла ребенку под подбородок, — говорил доктор Гольдштейн. — Но, вместо того чтобы попасть в полость черепа и оставить выходное отверстие, она срикошетила внутри черепной коробки, причинив обширные разрушения ударной волной. Это привело…
— Доктор, не хочу показаться грубой, но я была в палате, когда Джон Холлкокс выстрелил в себя. Я знаю, что пуля не вышла наружу из черепа. Я хочу знать, в каком он состоянии.
Дарби забросила в рот пару таблеток адвила и запила их стаканом холодной воды, в которой шипел «алка-зельтцер».
— Мы провели санацию раневой полости, — сообщил Гольдштейн. — Эта процедура означает удаление фрагментов пули и костей из мозга. Нам удалось вынуть большую их часть, но с сожалением должен заметить, что некоторые осколки настолько глубоко проникли в мозг в непосредственной близости от чувствительных его областей, что я вынужден был оставить их там. Но в данный момент меня больше беспокоит то, что мы называем побочными эффектами.
— Отек мозга и кровотечение из разорванных сосудов.
— Именно так. — В голосе врача прозвучало удивление оттого, что она разбирается в подобных вещах. — Пулевые ранения головы всегда несут в себе риск развития отеков и, как в случае мистера Холлкокса, инфекции. Мы даем ему сильные антибиотики, но воспаления такого рода — затрагивающие мозг — лечатся исключительно тяжело. К счастью, с ним не случился эпилептический припадок, но мальчик до сих пор пребывает в коме.
— Как вы оцениваете его состояние по коматозной шкале Глазго?
— В данный момент я не могу назвать вам точные показания КШГ. Из-за интубации и сильного отека лица, причем в нескольких местах, он не может разговаривать, а я не могу проверить реакцию его глаз.
— Как вы полагаете, он сможет когда-нибудь разговаривать?
— С вами?
— С кем угодно, доктор.
— Такая возможность существует, но я бы на это не рассчитывал. Я сомневаюсь, что он вообще выживет, причем не из-за огнестрельной раны, а из-за инфекции. У него есть родственники? Насколько я понимаю, его мать трагически погибла.
— Ее убили.
— Ну, если вы отыщете его родственников, дайте нам знать, пожалуйста. Необходимо сделать кое-какие приготовления. Вот, пожалуй, и все, что я могу вам сказать, доктор МакКормик.