Он уложил ее на землю, и Дженни тотчас же почувствовала, что возле огня гораздо теплее и уютнее. Покосившись на своего похитителя, она сквозь зубы пробормотала:
— Для индейца вы слишком уж хорошо говорите по-английски.
Данза опустился рядом с ней на корточки и смерил ее бесстрастным взглядом.
— Я хорошо говорю по-английски, когда очень стараюсь. И еще я говорю по-испански, а также на языке апачей. Эти языки гораздо мелодичнее вашего грубого английского.
Глаза Дженни округлились, она в ужасе уставилась на краснокожего. Ведь каждому техасцу было известно: апачи — самые жестокие из индейцев. Они разоряли фермы и дома и убивали не только мужчин, но даже женщин и детей. Дженни не раз слышала рассказы об апачах — они славились своей беспощадностью и не ведали ни жалости, ни милосердия. И вот теперь ей выпала участь стать пленницей такого свирепого воина.
— О Боже, — простонала девушка.
Данза же друг улыбнулся. Страх пленницы был ему на руку, и он решил, что следует припугнуть ее. Поднявшись на ноги, он вытащил из ножен нож и, взмахнув им, проговорил:
— Ты — моя пленница. Поэтому ты будешь делать то, что я скажу, иначе… — Он поднес лезвие к горлу Дженни, и она в ужасе содрогнулась. — Comprende, secorita?
— спросил индеец, переходя на испанский.
Девушка молча кивнула: жест индейца был понятен и без слов. Однако она по-прежнему не понимала, чего этот человек от нее хотел. Действительно, зачем он ее похитил? Собирался получить за нее выкуп? Или же решил сделать своей рабыней?
Дженни не знала, что ее ждет, и именно неизвестность пугала больше всего. Она покосилась на индейца, но тот уже снова уселся перед костром и, казалось, не замечал свою пленницу.
Стараясь не думать о худшем, Дженни попыталась сообразить, где они находятся. Но местность показалась ей совершенно незнакомой, и она в конце концов оставила бесплодные попытки сориентироваться. Даже при первых лучах зари ей не удалось узнать ни одной приметы.
Девушка время от времени поглядывала на похитителя, но он, похоже, по-прежнему был поглощен своими мыслями и не обращал на нее ни малейшего внимания Наконец, собравшись с духом, Дженни попыталась осторожно освободиться от кожаных шнурков, которыми были стянуты ее запястья и щиколотки. Но увы, при каждом движении путы все глубже впивались в ее кожу, причиняя ужасную боль, и Дженни вскоре поняла, что ей не удастся освободиться.
А потом она вдруг почувствовала, что стало холодно — повеяло утренней прохладой. И почти тотчас же Данза поднялся с корточек и принялся забрасывать костер землей. Повернув голову, индеец взглянул на нее, и ей вдруг почудилось, что он как-то странно усмехнулся.