— Апачи, пожалуйста, остановись ненадолго, — простонала девушка. — Или хотя бы позволь мне сидеть на лошади по-мужски.
Данза что-то проворчал себе под нос, потом спросил:
— Почему ты называешь меня апачи, женщина? Ты ведь уже знаешь мое имя.
Дженни невольно усмехнулась — наконец-то ей удалось добиться хоть какой-то реакции от этого краснокожего. Обернувшись, она изобразила улыбку.
— Нас ведь до сих пор никто должным образом друг другу не представил, не так ли?
Данза издал какой-то нечленораздельный возглас, и на его лице отразилось крайнее изумление. Он резко осадил коня и пробормотал:
— Мне никогда не понять извращенный ум белой женщины.
Но вас никто и не просит меня понимать, — заявила Дженни. — Я прошу вас только об одном: позвольте мне сесть по-мужски, чтобы удобнее было скакать на этом костлявом животном! Я понимаю, что вы не собирались создавать хотя бы элементарные удобства для вашей жертвы, но поверьте: это только поможет вам довезти меня живой до места назначения, если, конечно, это важно…
Данза нахмурился и воскликнул:
— Ты когда-нибудь прекратишь болтать?!
Однако индеец все же отодвинулся назад, и Дженни кое-как перебросила через спину жеребца правую ногу. Усевшись по-мужски, она мысленно поздравила себя с победой — ей все-таки удалось добиться своего.
Но радость победы вскоре померкла, потому что время шло, а они по-прежнему скакали без отдыха, и казалось, что конца их путешествию никогда не будет. Девушка снова начала задавать себе все те же вопросы: куда вез ее похититель, что он собирался с ней делать?
Еще большее недоумение вызывал у нее выбранный Данзой маршрут. У Дженни крепла уверенность, что они ездят кругами, потому что в какой-то момент она узнала большой валун, похожий на поросенка, лежащего на блюде. Изо рта этого «поросенка» даже торчало нечто вроде яблока. «А может, Данза ждет кого-то? — подумала Дженни. — Может, он ждет своих соплеменников?» Несколько раз она хотела спросить, куда они едут, но так и не решилась. Впрочем, Дженни прекрасно знала, что индеец все равно не ответил бы на ее вопрос.
Час проходил за часом, и Дженни чувствовала, что еще немного — и она от жары и от усталости потеряет сознание. Девушка изредка оборачивалась, поглядывая на Данзу, но индеец, похоже, не испытывал никаких неудобств — он по-прежнему был невозмутим, и эта его невозмутимость все больше ее пугала.
«Как странно, — думала Дженни. — Разве человек может оставаться нечувствительным к палящим лучам солнца, даже если он апачи?»
— Перестань ерзать, — проворчал Данза, когда девушка попыталась сменить позу.